И есть он пошел не к нашему костру.

К следующему полудню мы увидели на горизонте бухту, в которой улегся Сторбаш. Я с трудом мог усидеть на месте, хотелось бросить весло и обернуться, посмотреть на родные берега. Рядом сидел Ледмар, и я без умолку рассказывал ему о доме.

— А знаешь, какая у меня мать? Так-то главный отец, но если мать разозлится, никому мало не покажется. Строгая, красивая. А еще перед домом у нас стоит старая носовая фигура от отцовского корабля, он так и не смог ее сжечь или выбросить. И ведь у меня брат родился, уже две зимы прожил. Наверное. Я его ни разу не видел. Как думаешь, каким он будет?

— Да таким же, как этот.

Булочка кивнул на совсем маленького ребенка, по его виду сложно понять, мальчик это или девочка. Наверное, пацан, иначе зачем его матери привязывать его к себе веревкой? Впрочем, один малец за время похода все же умудрился утонуть, причем так, что никто и не заметил. И теперь многие бриттки обвязывали детей веревками, и некоторые крепили второй конец к себе, а некоторые — прямо к мачте. Повезло, что мачта сейчас лежала на козлах, и ребятишки могли бегать вдоль палубы.

— Нет. Фольмунд должен быть поумнее. Он ведь…

Наш разговор прервался резким свистом. Энок, торчавший на мачте, что-то увидел.

— Парус! Синий в клетку! Идут к нам.

Альрик помолчал, а потом крикнул:

— Убрать весла, надеть доспехи, взять оружие. Кай, ко мне!

Когда я подошел с кольчугой в руках, хёвдинг спросил:

— Знаешь, у кого такой парус?

— Нет. Да и если б знал? Парус ведь и перекрасить можно. Но у моего отца таких кораблей не было. И никогда он не ставил сторожей снаружи бухты.

— Вот и мне так же помнится, — нахмурился он. — Не нравится мне это.

То судно шло быстро, да и ветер был им на руку. Если убегать, так надо прямо сейчас ставить мачту. Вот только убегать с порога собственного дома мне не хотелось. Да, может, и не враг то, а случайно совпало.

Энок крикнул:

— Железом блестят, щиты снимают!

Тогда Альрик перестал колебаться:

— Детей уложить на палубу, заткнуть рты. На всех остальных надеть железо, шлемы и дать в руки копья и мечи, даже бабам!

Полузубый перевел слова Альрика для своих. Я думал, подымется вой да плач, но бриттские бабы удивили меня: споро уложили детей и даже заставили их замолчать, беспрекословно надели кольчуги поверх сарафана и шлемы поверх платков, взяли копья и крепко держали их двумя руками. Оружие-то мы старались брать под хускарлов, и для двух-трехрунных женщин оно было тяжеловато.

Вражеский корабль остановился в двух перелетах копья.

— Кто такие? — донесся до нас их голос.

Альрик ткнул в бок Полузубого, и тот ответил им на бриттском. Мне показалось, будто он не представлялся, а сообщал, куда они должны пойти и что сделать по дороге. Впрочем, я знал бриттскую речь не очень хорошо.

— Сюда нельзя! Уходите! В одном дневном переходе есть другой город!

Полузубый вновь выпалил длинную тираду, и на сей раз я явственно разобрал слова «свинья», «Бездна» и «умереть».

Хёвдинг негромко приказал:

— Скажи своим сесть за весла. Плывем прямо в бухту. Ульверы, возьмите щиты и прикройте их. Энок, покажи, как ты умеешь стрелять, только не убей никого.

Мы сделали всё, как сказал Альрик. Энок умудрился вогнать стрелу в один из бортовых щитов того корабля. Моя стрела бы тоже долетела, я всё же хускарл, а не шваль подзаборная, но скорее всего попала в парус. Или в море.

Альрик правил «Соколом» так, чтобы мы прошли не борт о борт с тем кораблем, а хотя бы на расстоянии в сотню шагов. Не стоит им видеть длину рубах у некоторых грозно выглядящих воинов или разглядеть свернувшихся клубочком детей. А так, со стороны мы выглядели, наверное, грозно. Корабль в три десятка весел, а воинов на нем в два раза больше, целое войско. У ярла Сигарра примерно такая рать и была со всеми нанятыми хирдами.

— Да кто ж это такие? — донес ветер чужие голоса. — Может, всё же того?

— Я тебе дам того. Велено же было пугать, а не нападать. А если напали, так точно потопить. А эти сами кого хошь потопят. Иноземцы какие-то.

— А корабль-то наш, нордский. Да и щиты наши.

Полузубый снова пожелал им всяческих приятностей на бриттском языке, снял шлем, показывая изувеченное лицо, и помахал мечом.

После этого мы беспрепятственно вошли в бухту.

Я опасался увидеть сожженную пристань и дома, но издали Сторбаш выглядел невредимым, в точности, как я его помнил. Разве что после огромного расползшегося по берегу Ум Сторборга мой родной город напоминал крупную деревню. Домов не так много, и те, что есть, не впечатляют размерами. Самый большой — тингхус, в котором никто не жил.

А так… знакомые исхоженные вдоль и поперек горы, на той, что слева, живет жрец Эмануэль, и его жилище не каждый отыщет. А в том леске у нас с Дагом был построен шалаш, который я спалил, чтобы привлечь близнецов и прирезать их. А за Сторбашем еле виднеется гора, возле которой я увидел след огненного червя.

— Женщины могут снять железо. Остальные ждут в полном облачении, — сказал Альрик. — Кай, сними шлем и помаши им. Рукой помаши, не топором. Пусть тебя увидят.

На пристани нас уже ждали. Там, видимо, собрались все мужчины Сторбаша с оружием в руках.

Я снял шлем, засунул топорик за пояс, вскочил на борт, держась за голову сокола, помахал.

— Отец! Это я, Кай! — крикнул я во весь голос.

С берега до меня донеслись радостные возгласы.

— Кай! Это Кай! Эрлинг! Твой сын?

Так что с «Сокола» я шагнул прямо в крепкие объятия отца.

Глава 2

В объятиях отца я вновь ощутил себя безрунным мальчишкой.

Отец смотрел на меня с гордостью, крепко сжимая за плечи.

— Кай! Уже хускарл! Седьмая руна, надо же! Кнут! Глянь! Сын догнал отца.

— А если глянуть на прожитые зимы, так и обогнал, — пробурчал верный заплечный. — Ты пусти сына-то. Дай другим с корабля сойти.

С неохотой отец отпустил меня, обнял Альрика и с удовольствием смотрел, как ульверы один за другим сходят на пирс. Все хускарлы в блестящих доспехах с хорошим оружием. Я и сам не мог нарадоваться нашим успехам.

Зато когда пошли бритты, особенно женщины и дети, отец поменялся в лице.

— Это тоже хирдманы? На вырост берете, что ли? — попытался он пошутить.

— Нет, это…

— Потом расскажешь. Даг!

Из сторбашевских воинов вышел мой старый приятель, некогда закадычный друг, почти ставший заплечным. Он стал еще выше, сильнее раздался в плечах, его щеки и подбородок покрыла густая щетина, а вот в рунах изменений не было, так и остался на второй.

— Даг, беги к Дагней, скажи, Кай вернулся с хирдом, пусть начнет готовить