- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (88) »
ты мой!
Компьютер подумал и выдал окошко серого поля, над которым моргали слова:
ЧТОБЫ НАЧАТЬ РАБОТУ, ВВЕДИТЕ СВОЙ КОД!— Ага-а-а! — поняла она. — Наш Костик заблокировался! Ладно, сейчас мы тебя… — и быстро застучала по клавишам, загнав в серое поле несколько точек, а потом кликнула «мышкой». Однако компьютер выдал новую фразу:
ВЫ ЗАБЫЛИ СВОЙ КОД?Недовольно надув щёки, она стёрла точки в сером поле, стала набирать другие, снова нажала «мышку», но в ответ получила всё то же:
ВЫ ОПРЕДЕЛЁННО ЗАБЫЛИ СВОЙ КОД!— Да пошёл ты… — огрызнулась Оленька, — а ну-ка, давай: год рождения Костика… Пальцы неутомимой «взломщицы» застучали по клавишам, и серое поле заполнилось новыми точками. Умный компьютер перестал издеваться и начал помогать:
ЧТОБЫ ВСПОМНИТЬ СВОЙ КОД, НАЖМИТЕ ОПЦИЮ «ПОМОЩЬ». В ТРЕТЬЕЙ ГРАФЕ ПОСТАВЬТЕ СВОЙ ЛОГИН, А В ЧЕТВЁРТОЙ ГРАФЕ ВВЕДИТЕ КОД ВАШЕЙ ЭЛЕКТРОННОЙ ПОЧТЫ.— Ты обалдел?!. — крикнула Оленька. — Ты мне сначала дай этот логин Костика и код его электронной почты, тогда я тебе ввиду… с большим удовольствием ввиду… Она села на стул, задумалась и вскоре сообразила: — А может: он поставил число моего дня рождения?.. — и набрала новую версию точек. Но компьютер настойчиво повторил:
ЧТОБЫ ВСПОМНИТЬ СВОЙ КОД, НАЖМИТЕ ОПЦИЮ «ПОМОЩЬ».— Ты надоел мне хуже горькой редьки!!! А в этот момент я как раз распахнул дверь, стоя на пороге в застёгнутой куртке, и всё прекрасно услышал. — Неужели?.. — растерянно сказал я, валяя дурачка. — А чего тогда в ЗАГС идём?.. Оленька вскочила, вздёрнула тонкие бровки и как ребёнок заныла: — Ты же старше меня, Костик… мне какие-то двадцать один, а тебе скоро двадцать шесть, а ведёшь себя как мальчишка… До твоей писанины просто не добраться: мне же интересно, а вдруг я чего подскажу… — Я, между прочим, уложился вовремя и теперь жду тебя. А что касается писанины — полдела никому не показывают, вот так. Я подошёл и выключил компьютер. Она вдруг крепко обняла меня и теперь уже сама подставила губки. — Как же я люблю тебя, мой жадный и противный писатель… — ласково прошептала Оленька, и большие карие глаза покрылись влажной блестящей поволокой, — всё забрал себе и ничего не хочет показать своей Оленьке: а я всё равно люблю… мой справедливый и умный… Она была очень красивой, безумно стройной девушкой, как и подобает спортсменке по художественной гимнастике — не лицо, а картинка, не фигура, а классика. Я нагнулся к её губам и жадно стал целовать, она самозабвенно ответила тем же, потом откинула голову, прикрыла мне губы ладошкой и хитро спросила. — А ты постеснялся… до конца не сказал, да?.. — Что? — Ну как «что» — полдела дураку не показывают. А раньше, когда ты писал рассказы, показывал мне даже начало. Значит, тогда я была не дурой, а сейчас — полная крези, да? — Ты моя любимая дурочка с Татарского переулочка. Мы, в конце-то концов, едем в ЗАГС или обойдёмся гражданским браком? — Едем-едем! — заторопилась она и побежала в коридор, срывая с вешалки белую куртку. — Каким гражданским?!. Хочу всё по-человечески! А дети пойдут, зачем им гражданские родители?!. Дверь соседней комнаты открылась, и в коридор шагнул отец. На нём висел халат, запачканный красками всех цветов, замусленный пятнами жирного масла и заляпанный белыми густыми подтёками застывшего гипса, он катал и мял в руках большой кусок серого пластилина. Отец был выше и здоровее меня, с чёрными длинными волосами до плеч. — Чей слышу я знакомый голос?!. — пробасил он с хорошей актёрской дикцией и ответил, радостно улыбаясь. — Это же Оленька! Свет души моей! Она тоже улыбнулась и поздоровалась: — Доброе утро, Юрий Семёныч! — Привет, отец! — я махнул рукой. — Привет, голубки мои! Никак в ЗАГС?!. — В ЗАГС, Юрий Семёныч. — Значит, решили официально?!. Я только «за»! Я вижу в вас истинных христиан Ларионовых, думающих не только о себе, но и о своём потомстве, которому нужны официальные родители! — И я об этом, — подхватила Оленька, вешая на плечо спортивную сумку. — Я всё слышал, душа моя, ты правильно говорила, умница! Иди ко мне, я тебя в лобик чмокну! Она взмахнула руками, словно крыльями, припорхнула к отцу и откинула волосы со лба, а он — старый хрыч — нагнулся и без всякого стеснения смачно и коротко поцеловал её в губы. Оленька ахнула и боязливо посмотрела на меня. — Эх! — крякнул отец с великим удовольствием. — Отличная девчонка, Костик! Оформляйся, не тяни! — Никто и не тянет, — усмехнулся я. — Тянешь, по-моему, ты. Хочешь в глаз получить? — Успокойся, ревнивец! Я же отечески! — прокатился по прихожей весёлый отцовский бас. — А ну-ка, кыш в ЗАГС! Кыш-кыш! Полетели, голубки мои!.. Когда мы вышли из подъезда, Оленька решила осторожно внести предложение: — Слушай, Костик, а давай всё-таки переедем ко мне на «Планерную»? Что мы всё у тебя да у тебя? Поживём с мамой, сестрой, я их так редко вижу. — Ты чего вдруг? — Ничего и не вдруг, — пояснила она. — Может твой отец хочет привести знакомую женщину и не знает, как это сделать, потому что мы торчим рядом, и он стесняется. — Он стесняется? — хмыкнул я. — Если бы он хотел, давно привёл и не спросил. А потом, знаешь, когда мамы не стало, он уже много лет не о ком и думать не хочет. А чего ты про женщину?.. А-а-а, это когда он тебя в губы чмокнул?.. — Ну да, как-то сразу мелькнула мысль. Я успокоил, доставая ключи от машины: — Да брось ты, он — великий актёрище, ты до сих пор не поняла? Ему бы не художником или скульптором быть, а скоморохом на сцене. — Зачем ты так, Костик… скоморохом каким-то… — Да в этом нет ничего обидного, Оленька. Актёры родились из простых базарных скоморохов. Ты почитай профессора Белкина, у меня вон книга есть «Русские скоморохи» — Хорошо-хорошо, обязательно почитаю Белкина, — кивнула она и показала рукой. — Смотри, нашу япошку совсем завалило! Ух, ты, как же красиво! Действительно мокрая осень искусно облепила жёлто-красными листьями тёмно-вишнёвую машину «Honda». Оленька подлетела к ней и с большим сожалением сказала: — Даже жалко чистить… Какая прелесть!.. — Что поделать, — я подошёл и начал скидывать листья, — красота, Оленька, штука невечная. — Костик! — попросила она, — пожалуйста, оставь на самой середине вон тот кленовый, большой и красный! Подъедем к ЗАГСу со шведской короной! Чур, я за рулём! Чур, я! — Прошу, моя шведская королева! — я торжественно протянул ей
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (88) »