Странно желать вина, каждая капля которого смешана с морем слёз!

Толпа безмолвствовала.

Диоген подошёл к Андросфену:

– Я тебя видел в школе Платона. Ты наверняка очень умён, раз посещаешь занятия такого великого учителя. Ответь мне, предпочитаешь ли ты пить воду из горсти или ждать, когда с острова Хиос прибудет вино, трудиться, строить козни, компрометировать себя, сражаться на войне – и всё это ради того, чтобы смочить свой язык каплей вина?

– Ты безусловно прав. Проще пить воду из сложенных ладоней.

– И я могу наслаждаться водой сколько угодно раз, то есть мне не надо ничего ни у кого просить, вот что самое приятное. Или я ошибаюсь? К другим вкусам примешивается пот, опасности и ложь. На самом деле это яды.

– Но никто не может позволить себе так жить! – осмелился возразить молодой человек. – Даже боги полностью не отказываются от удобств.

– Но я не хочу подражать богам! Я хочу подражать собакам. Вот кем я хочу стать: не знающим устали животным, способным вынести все лишения и радующимся пустякам. Мой нектар – это горстка воды, когда меня мучит жажда. Моя амброзия – это кожура овоща, когда меня мучит голод. Вот мои удобства! И когда я вижу людей вроде вас, которые заваливаются в таверну, чтобы упиться вином, которые думают только о нелепых удовольствиях, мне хочется лаять и кусаться.

Посетители не осмелились ответить.

– Собаке требуется только самое необходимое для жизни. Вода. Воздух. Солнечное тепло. Сахар из фрукта. Ей хочется только то, что доступно, и ей всегда всего хватает. Для неё земля – это ломящийся от яств стол, а её дом – это весь мир.

С этими словами Диоген оставил таверну. Посетители вздохнули с облегчением и принялись перешёптываться.

У Андросфена, поражённого услышанным, пропало желание заказывать вино. Он думал о жизни, описанной нищим: простой, чистой, избавленной от хлопот. Он пробормотал себе под нос: «А что, если он прав?» Взглянул на свой плащ. Зачем нужна вышивка? Оглядел свои руки. Зачем нужны кольца? Зачем нужно бриться, аккуратно причёсываться, пить из серебряного кубка? Разве жизнь счастливее, когда человек хорошо одет, чист, надушен? Разве больше счастья у тех, у кого есть красивый дом, мебель и рабы, прислуживающие за столом?

В ночном небе ярко светила луна. Андросфен слонялся по улицам Афин. Внезапно тишину нарушил крик, заставивший его подпрыгнуть:

– Эй, люди! Эй, люди!

Подумав, что кто-то зовёт на помощь, молодой человек побежал на голос со всех ног. И что же он увидел? Посреди пустынной площади стоял Диоген.

– Опять ты! – Диоген потряс палкой. – Я зову людей, а не недоносков.

Андросфен, уязвлённый, ответил грубостью. Но Диоген только рассмеялся:

– Ты не настоящий человек!

Молодой человек, задетый за живое, что-то проворчал.

– Что, по-твоему, я должен сделать, чтобы заслужить имя человека? – спросил он.

Не говоря ни слова, Диоген взял руку молодого человека в свою и стащил с неё все кольца.

– Выкинь лишнее, – сказал он. – Оставь только то, чему ты можешь без труда найти замену. В начале моего учения у меня было немного деревянной посуды. Оказалось, я был чрезмерно богат. Однажды я увидел, как ребёнок пьёт из сложенных ладоней, и выбросил свою кружку. На следующий день мне попался ребёнок, который ел чечевичную похлёбку из куска выеденного хлеба. И я выбросил миску.

– Значит, у тебя вообще ничего нет? – спросил Андросфен.

– Нет, есть: это я! Я обладаю собой. А ещё у меня есть этот плащ… Никак не могу от него избавиться. Он мне служит и зимой, и летом. Я его разворачиваю, чтобы укутаться в него в холод, и сворачиваю, когда жара становится невыносимой. Но я бы и его хотел выбросить. Когда-нибудь, я это знаю, я буду ходить обнажённым и переносить любой климат. Чтобы этого достичь, я каждый день упражняюсь. Зимой я босиком хожу по снегу и обнимаю заледеневшие статуи, привыкая к морозу. Летом я голышом катаюсь по раскалённому песку, привыкая к сильной жаре. Вот. Больше мне нечему тебя научить.

– А зачем тебе нужна палка? – поинтересовался Андросфен.

– Это не палка, а мой скипетр. Я ведь царь.

– Царь? Ты больше похож на нищего.

– Я и есть нищий. Я ненавижу всё то, что люди считают важным: славу, богатство, любовь. У меня нечего взять, и никто мне не может ничего дать. У меня есть всё, что мне нужно. Моя наставница – природа. Это она мне подсказывает, когда мне есть, пить или спать. В остальном я никому не подотчётен, сам себе хозяин. У афинян есть прекрасное слово, оно указывает на это состояние достаточности: автаркия. Я совершенно свободен. А кто может быть свободнее царя?

Андросфен взглянул на свои кольца, валявшиеся на земле. И сказал сам себе, что не будет их подымать. Он не вернётся в таверну, не пойдёт в школу к Платону. Однако его снедало любопытство:

– Но ведь у тебя есть дом?

– Действительно, ты прав, – откликнулся Диоген, выпячивая грудь. – Я живу во дворце. Хочешь его увидеть?

Андросфену было интересно попасть в логово Собаки, и он принял приглашение. Двое мужчин пересекли спящую Агору и направились на запад, к Метроону – древнему святилищу на возвышении, использовавшемуся также как городской архив.

– Вот мы и пришли! – воскликнул Диоген, торжествуя.

– Как? – удивился Андросфен. – Ты живёшь в Метрооне?

– Что бы я делал с мраморным полом, колоннами, мягкими подушками и скамьями? Нет, моё жилище здесь, – Диоген показал пальцем на большую амфору.

– Ты живёшь внутри? – воскликнул молодой человек.

– И мне очень удобно! – ответил Диоген, укладываясь в сосуд. – Если ты станешь собакой, у тебя тоже будет такое же прекрасное жилище.

Андросфен, опустив руки, больше не промолвил ни слова. Диоген принялся кричать:

– Ты не решаешься стать собакой. Я прекрасно вижу, что тебе дороги удобства. Иди, возвращайся к Платону, этому гордецу, который делает вид, что учит мудрости, но на самом деле купается в роскоши и общается с тиранами, чтобы самому стать тираном. Стань как он, а потом ты мне скажешь, счастлив ли ты.

Молодой человек развернулся и убежал.