увлекая за собой Артура. Тонкими пальцами она обвила его липкую от крови руку. Обитатели Новой Зари рыдали и заламывали руки, метались с ведрами, опрокидывая фонари и свечи, спасали из полуземлянок и загонов имущество и скотину. Красный петух перескакивал с одной постройки на другую, пробегался по огородам — полыхала половина поселения.
Часовые снесли ворота. Филипп, не замечая задетого им Артура, и дёргавшегося у горящей изгороди связанного Труна, ворвался на задымленную улицу вместе с лающим псом. Девушка с охотником схватили по фонарю и бросились к черному лесу, спасаясь от удушающей гари. Перед опушкой они замерли, заметив движение между деревьями, прислушались к частому шуршанию листвы. Желудок Артура свело, а следом сжались все внутренности и к горлу подкатился вероломный комок. С минуту он с Ритой всматривался в мельком вырываемые из темноты силуэты кошмаров. Те не решались показаться на свет, но парочка сама сделала шаг к ним навстречу.
Корчащиеся тени отпрянули от болезненного света фонарей. Кошмары тянулись к беглецам, но вынуждено отворачивались и уходили, когда жжение глаз становилось нестерпимым. Исходивший от нежити смрад норовил поднять тошноту к горлу. Артур ощущал, как пальцы захлебывавшейся слезами Риты сильнее сжимали его руку. Больше он ни на что не обращал внимание: ни на боль, ни на лезущих в глаза мух. Каждый шаг приближал к спасению. Не в силах схватить парочку, кошмары отворачивались к гибнущей Новой Заре. Вскоре единственным препятствием к пепелищу для них станет лишь ритуальное опахивание, в надежности которого охотник сомневался. Артур с Ритой не остановились и тогда, когда багровое зарево затерялось между деревьями, а вопли и треск огня поглотила неподвижная тишина.