- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (259) »
насколько было нужно, чтобы продолжать жить в квартире Зинаиды Павловны. Устроился работать сторожем в универмаг с множеством зеркал.
К восемнадцати годам Федя похудел, и складки кожи висели на нём шкурой шарпея. Продавщица Катя считала, что он похож на Алена Делона, и подкармливала горячими пирогами. С ней он лишился девственности.
— Ты такой… необычный, — шептала она, перебирая клочковатую поросль волос на его груди. — Молчаливый, вдумчивый. Вот бы прочитать твои мысли.
Катя удивилась бы, узнав, что творится в голове её любовника, ибо там на первый взгляд не творилось ровным счётом ничего. Его внутренний мир был ледяной комнатой с заиндевевшими зеркалами и единственной дверью в конце немыслимо длинного коридора. Химичев сам не ведал, что находится за дверью, и в разгадке тайны был смысл его существования.
А ещё сильнее Катя поразилась бы, осознай она, что её возлюбленный не голубоглазый шатен. Совершенно.
В девяносто шестом Зинаида Павловна заболела. Она не поднималась с постели, впадала в забытье, теряла память.
— Это я, мама, — терпеливо говорил Химичев. — Я, Федя.
— Ты не Федя! — кричала старушка. — Прогоните его, он лжец, самозванец, он чудовище!
Ночью Химичев собрал чемодан — не намного объёмнее того, с которым приехал в Москву, и покинул умирающую Зинаиду Павловну. Катю не предупредил. Ему были глубоко безразличны её переживания. И, опустившись на полку поезда «Москва-Киев», он навсегда забыл её имя.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ В Киеве он снял квартиру за полцены — потому что напомнил кого-то хозяйке. Он работал в магазине, продающем зеркала, и с каждой зарплаты покупал по зеркалу. Теперь в его комнате жили сотни Химичевых, и иная компания ему не требовалась. Хозяйка посчитала бы весьма чудным наличие зеркал на полу и под подушками. Но Федя загодя готовился к её визитам и прятал отражения в шкаф. За три года киевского периода он не нашёл ни девушки, ни друзей, зато значительно продвинулся по ледяному туннелю своего внутреннего мира. И таинственная дверь стала чуть ближе. Галина Петровна Мицна поразилась бы, узнай, что заторможенный экс-подопечный всерьёз занялся наукой. Свободное время он проводил в библиотеках, читая всё, что было связано с зеркалами, от книг по истории быта до художественной литературы. Через призму амальгамы он погрузился в физику и поэзию. К двадцати четырём годам он прочёл тысячи стихов и рассказов, в которых так или иначе фигурировали зеркала, погрузился в литературные эксперименты футуристов с использованием слов-перевёртышей. Амбарная книга была заполнена примерами зеркальных шифров, палиндромами, вырванными из контекста цитатами, вырезками из газет. Тяжеловесные тома о преломлении луча интересовали его наравне с бульварными байками о призраках из зазеркалья. С девяносто восьмого года Химичев приступил к изучению итальянского языка. (Репетитор был уверен, что работает с сыном некоего Михаила Аркадиевича). Параллельно он выделял часы для прогулок в парке. Он уже не был сутулым, прячущим взгляд, юношей. Шёл, подняв голову, и всматривался в прохожих. Что касается внешности, то описать её беспристрастно не представлялось возможным. Одни сказали бы, что он худ и сероглаз, другие отметили бы разительную схожесть с Михаилом Ефремовым; третьи, к пущему удивлению вторых, описали бы роскошные усы розовощёкого гражданина. И все они были бы правы и неправы одновременно, ведь что такое истина, если не субъективная, как отражение в зеркале, иллюзия? К зиме с Федей начали здороваться незнакомые люди. — Привет, Андрюша! — Здравствуйте, Константин Геннадиевич. — А чего это ты, Лёша, мимо проходишь? Федя бросал вежливые фразы и шёл дальше. В уголках его плотно сжатых губ зарождалось почти что чудо: тень первой за двадцать пять лет искренней улыбки. Он был готов сделать следующий шаг, но прежде нуждался в неоспоримом подтверждении своей власти. Дом на станции Золотые Ворота он выбрал наобум. Позвонил в случайную дверь. Открыла привлекательная блондинка лет сорока пяти, в халате, с кухонной лопаткой в руках. Аппетитно запахло домашней едой, и аскетичный Химичев вспомнил, что последнюю неделю питался исключительно хлебом. Блондинка посмотрела на незнакомца краем глаза и убежала в квартиру, крикнув: — Заходи, у меня котлеты горят! Химичев неторопливо снял ботинки. Заглянул в гостиную и спальню. Задержался у зеркала, напротив кровати. Судя по убранству, блондинка жила с мужчиной, но без детей. Федя проследовал на кухню. Хозяйка порхала у плиты, управляясь с двумя кастрюлями и сковородкой. — Ты почему так рано? Начальства нет? — Отпустили, — коротко ответил Химичев и сел за стол. Блондинка выставляла тарелки и рассказывала о своём дне, о том, как приходила мама и подгорели блины. Он молча жевал, наслаждаясь вкусной едой и компанией чужой женщины. — Что-то не так? Ты какой-то странный. Химичев встрепенулся: — Почему странный? Что именно тебя смутило во мне? Блондинка непонимающе улыбнулась: — Ну… ты держишь вилку не в той руке. А теперь задаёшь странные вопросы. Химичев мысленно обругал себя и взял вилку в правую руку. — На работе устал. — Бедный мой, — она погладила его по щеке. Минуло четыре года с тех пор, как он занимался сексом. Он оглядел её, чуть увядшую, но не утратившую былой красоты женщину. Вымазанную в муке шею. Крепкие икры. О, нет, он не возжелал её, но эксперимент требовал чистоты. И следуя тропой ледяного коридора, он протянул руку, распахнул её халатик. Женщина вздохнула, подалась навстречу. Качнулась полная, тяжёлая грудь с загрубевшими сосками. Химичев стиснул её, скользнул пальцами по шраму от аппендицита, вниз, в густые волосы, таящие влажное тепло. — Максим, — прошептала она. — Напомни, во сколько я обычно возвращаюсь с работы? — В шесть. У Феди был в запасе час, и он провёл его в объятиях женщины, чьего имени не знал. Она стонала удивлённо и восторженно, а он смотрел поверх её головы на собственное отражение и улыбался. Действительно улыбался. Пока она была в душе, он ушёл. Столкнулся в подъезде с интеллигентным мужчиной в очках. Мужчина нахмурился, судорожно пытаясь вспомнить Химичева и на всякий случай поздоровался. — Добрый вечер, Максим, — кивнул Химичев. ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ В январе он оформил загранпаспорт. Процесс не занял
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ В Киеве он снял квартиру за полцены — потому что напомнил кого-то хозяйке. Он работал в магазине, продающем зеркала, и с каждой зарплаты покупал по зеркалу. Теперь в его комнате жили сотни Химичевых, и иная компания ему не требовалась. Хозяйка посчитала бы весьма чудным наличие зеркал на полу и под подушками. Но Федя загодя готовился к её визитам и прятал отражения в шкаф. За три года киевского периода он не нашёл ни девушки, ни друзей, зато значительно продвинулся по ледяному туннелю своего внутреннего мира. И таинственная дверь стала чуть ближе. Галина Петровна Мицна поразилась бы, узнай, что заторможенный экс-подопечный всерьёз занялся наукой. Свободное время он проводил в библиотеках, читая всё, что было связано с зеркалами, от книг по истории быта до художественной литературы. Через призму амальгамы он погрузился в физику и поэзию. К двадцати четырём годам он прочёл тысячи стихов и рассказов, в которых так или иначе фигурировали зеркала, погрузился в литературные эксперименты футуристов с использованием слов-перевёртышей. Амбарная книга была заполнена примерами зеркальных шифров, палиндромами, вырванными из контекста цитатами, вырезками из газет. Тяжеловесные тома о преломлении луча интересовали его наравне с бульварными байками о призраках из зазеркалья. С девяносто восьмого года Химичев приступил к изучению итальянского языка. (Репетитор был уверен, что работает с сыном некоего Михаила Аркадиевича). Параллельно он выделял часы для прогулок в парке. Он уже не был сутулым, прячущим взгляд, юношей. Шёл, подняв голову, и всматривался в прохожих. Что касается внешности, то описать её беспристрастно не представлялось возможным. Одни сказали бы, что он худ и сероглаз, другие отметили бы разительную схожесть с Михаилом Ефремовым; третьи, к пущему удивлению вторых, описали бы роскошные усы розовощёкого гражданина. И все они были бы правы и неправы одновременно, ведь что такое истина, если не субъективная, как отражение в зеркале, иллюзия? К зиме с Федей начали здороваться незнакомые люди. — Привет, Андрюша! — Здравствуйте, Константин Геннадиевич. — А чего это ты, Лёша, мимо проходишь? Федя бросал вежливые фразы и шёл дальше. В уголках его плотно сжатых губ зарождалось почти что чудо: тень первой за двадцать пять лет искренней улыбки. Он был готов сделать следующий шаг, но прежде нуждался в неоспоримом подтверждении своей власти. Дом на станции Золотые Ворота он выбрал наобум. Позвонил в случайную дверь. Открыла привлекательная блондинка лет сорока пяти, в халате, с кухонной лопаткой в руках. Аппетитно запахло домашней едой, и аскетичный Химичев вспомнил, что последнюю неделю питался исключительно хлебом. Блондинка посмотрела на незнакомца краем глаза и убежала в квартиру, крикнув: — Заходи, у меня котлеты горят! Химичев неторопливо снял ботинки. Заглянул в гостиную и спальню. Задержался у зеркала, напротив кровати. Судя по убранству, блондинка жила с мужчиной, но без детей. Федя проследовал на кухню. Хозяйка порхала у плиты, управляясь с двумя кастрюлями и сковородкой. — Ты почему так рано? Начальства нет? — Отпустили, — коротко ответил Химичев и сел за стол. Блондинка выставляла тарелки и рассказывала о своём дне, о том, как приходила мама и подгорели блины. Он молча жевал, наслаждаясь вкусной едой и компанией чужой женщины. — Что-то не так? Ты какой-то странный. Химичев встрепенулся: — Почему странный? Что именно тебя смутило во мне? Блондинка непонимающе улыбнулась: — Ну… ты держишь вилку не в той руке. А теперь задаёшь странные вопросы. Химичев мысленно обругал себя и взял вилку в правую руку. — На работе устал. — Бедный мой, — она погладила его по щеке. Минуло четыре года с тех пор, как он занимался сексом. Он оглядел её, чуть увядшую, но не утратившую былой красоты женщину. Вымазанную в муке шею. Крепкие икры. О, нет, он не возжелал её, но эксперимент требовал чистоты. И следуя тропой ледяного коридора, он протянул руку, распахнул её халатик. Женщина вздохнула, подалась навстречу. Качнулась полная, тяжёлая грудь с загрубевшими сосками. Химичев стиснул её, скользнул пальцами по шраму от аппендицита, вниз, в густые волосы, таящие влажное тепло. — Максим, — прошептала она. — Напомни, во сколько я обычно возвращаюсь с работы? — В шесть. У Феди был в запасе час, и он провёл его в объятиях женщины, чьего имени не знал. Она стонала удивлённо и восторженно, а он смотрел поверх её головы на собственное отражение и улыбался. Действительно улыбался. Пока она была в душе, он ушёл. Столкнулся в подъезде с интеллигентным мужчиной в очках. Мужчина нахмурился, судорожно пытаясь вспомнить Химичева и на всякий случай поздоровался. — Добрый вечер, Максим, — кивнул Химичев. ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ В январе он оформил загранпаспорт. Процесс не занял
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (259) »