уже начал сомневаться, стоит ли возвращать оставшиеся у меня письма и тетрадь, после такого пренебрежительного жеста. И тут, я догадался, что за чемоданом приходил не его хозяин. Была вероятность, что чемодан взяли его преследователи. Код на замке я не менял, поэтому его настоящий владелец легко мог проверить содержимое чемоданчика прямо здесь. Не обнаружив писем и тетради, он так просто не ушёл бы. Возможно, это был простой курьер, у которого была задача всего лишь достать чемодан из тайника. И если он был послан автором писем, то не получив их он должен будет связаться со мной. Мне стоило подготовиться к ещё одному визиту за письмами. Я оставил в тайнике новую записку, что письма и тетрадь находятся у меня.

Прошло полтора года. Никто не появился и не пытался выйти со мной на связь. Я сам прошёлся по тем местам, что упоминались в письмах. Я надеялся найти хоть какую-нибудь ниточку, которая привела бы меня к автору писем. Мне не повезло. Теперь получалось, что, возможно, я остался единственным человеком, кто знает об этих письмах. Я бы хотел, чтобы они дошли до того, кому были адресованы. У автора был какой-то свой план относительно этих записей. Я о нём никогда не узнаю. В письмах не было точного сценария. Может, автор не успел его составить. Единственно, что я могу теперь для него сделать, это выложить эти записки в открытый доступ. Я хочу верить, что затея Деда когда-нибудь осуществится. Возможно даже, этот замысел принесёт пользу такому безнадёжно уродливому образованию на Земле, как Человечество.

Письмо первое

Здравствуй!

Если ты читаешь это послание из прошлого, есть надежда, что мой замысел сработал. Я не могу сейчас знать, как и по каким причинам, мне придётся уйти. Возможно, это будешь знать ты. В данный момент, я не представляю, что тебе известно обо мне, как ты ко мне относишься и вспомнишь ли меня вообще. Но я уверен, что получив эту весточку, многое для тебя прояснится.

Думаю, эти бумаги я передам Чёрному человеку или его товарищам. Мне они помогали не раз. И сейчас я жду их помощи.

Ну, а пока не пришёл за мной мой Чёрный человек, я расскажу тебе о себе и о некоторых событиях моей жизни. Возможно, что-то ты уже знаешь. Если это так, это замечательно. Тогда мой рассказ будет лишь подтверждением из прошлого.

Начну я с того времени, когда я встретился с моими друзьями. Одного звали Евгений, но для нас он был Егором. Второй был для нас Штольцем, хотя родители записали его в Свидетельстве о рождении, как Юрия. Меня в нашей компании звали Дедом. Это необходимо тебе знать потому, что я буду использовать в своём рассказе и наши настоящие имена, и наши прозвища. Женька и Юра дружили с детства, а я присоединился к ним во время учёбы в техникуме.

Группа у нас подобралась очень весёлая, очень бунтарская и очень дружная на всякие глупости, не относящиеся к учёбе. Непригодная для обучения по всем параметрам. Хотя должен признать, что как бы мы не противились получению знаний, нашим преподавателям всё же удалось подготовить из нас вполне сносных специалистов. Даже из самых безнадёжных тупиц. Низкий поклон нашим педагогам. Сейчас это кажется смешным и глупым, но в то время весь наш юношеский потенциал мы расходовали только на то, чтобы доказать и себе, и всему миру свою взрослость. Признаков взрослости для нас, в то время, было немного: ты должен был пить вино, курить и общаться с девушками.

Моё сближение с Евгением и Юрием началось на втором курсе, после одного случая. С самой первой стипендии у нас в группе сложилась традиция: отмечать это получение материальной помощи от государства алкогольным возлиянием. Разумеется, это было подражанием взрослым. У многих отцов день зарплаты был пьяным днём. И мы считали это сложившейся общественной нормой. Мы безоговорочно следовали этому правилу. Исключением были только зимние месяцы. По причине Новогодних праздников и каникул, это во-первых. И во-вторых, зимой было невозможно найти подходящее место для пьянки полтора десятка малолеток. В другие времена года было проще. Мы могли облюбовать берег Клязьмы, какой-нибудь двор, сквер, гаражи или сараи. Главное, чтобы настоящие взрослые не увидели нашего «взрослого» поведения. Участвовали в этом мероприятии не все, но пропуск данного собрания без уважительной причины, рассматривался нами, как серьёзный проступок. Это могло повлиять на дальнейшую судьбу любого нашего однокурсника. Это приводило к потере статуса в группе.

Как правило, нас собиралось человек пятнадцать-двадцать. Мы вручали деньги самым рослым и представительным из нас и, благословив их, отправляли в ближайший магазин. Не всегда наши делегаты покупали спиртное с первого раза. В некоторых магазинах продавщицы не верили заверениям наших представителей, что они уже давно переросли тот возраст, когда они имеют право приобретать спиртное. Но поскольку обычно мы выбирали алкоголь тех марок, что не пользовались особым спросом у основного контингента, нам шли навстречу. Продавщицы, ради выручки, закрывали глаза на несоответствие покупателей заявленному возрасту. Наш выбор всегда приходился на непопулярные в народе вина и настойки или ликёры, которые местные завсегдатаи считали бесполезной экзотикой.

В тот осенний день, местом нашего сборища мы выбрали овраг невдалеке от техникума. Пока наши гонцы обходили магазины в поисках спиртного, мы решили облагородить место нашего пиршества. В овраге, по краям, было много хлама. Из стволов спиленных деревьев мы соорудили скамейки, расположив их амфитеатром. Из старых автомобильных покрышек и досок собрали стол. В центре всей композиции мы подготовили место для костра. Импровизированный стол был уставлен нехитрой закуской: два бумажных кулька с конфетами, четыре батона белого хлеба, три банки яблочного повидла и плавленые сырки. Пить мы собирались из бумажных стаканчиков. Мы натырили их в шашлычной в Загородном, после урока физкультуры. Вся подготовка проходила слаженно и дружно.

Наконец, на границе оврага показались наши курьеры с добычей в руках. Мы разожгли костёр, нарезали хлеб, вскрыли банки с повидлом и разделили на порции плавленые сырки. Всё дышало гармонией. В предвкушении празднества завязался объединяющий всех присутствующих разговор. Мои однокурсники обсуждали литераторшу. Не как женщину, а именно, как преподавателя. Само обсуждение проходило с редким единодушием. Расхождения касались только одного вопроса: каким пыткам следовало подвергнуть бедную Ольгу Александровну. Вина её была очевидна всем. На предыдущем уроке она объявила нам, что со следующей недели мы приступаем к разбору произведения Льва Николаевича Толстого