тирада и, затем:
— Ждите, высылаем санитарный самолёт, требую обеспечить посадку на лёд. Как понял, «Кедр четыреста четыре»?
— Задачу понял, «Вышка ноль-девять-один». Конец связи.
Поискав глазами, он нашёл своего заместителя: — Ефрейтор Шишкин! Проверь что там с ледовой полосой. — А что с ней станется за ночь? «Дембельские настроения» овладели не только им. Взгляд, как ствол пистолета в упор: — А ты всё-таки проверь! НУ!!! — Слушаюсь, товарищ старший сержант! И, развернувшись на каблуках, побежал лёгкой трусцой… Впрочем, лёгкий многоцелевой Як-2 «Воробей», как бы оправдывая своё название — сядет куда угодно. Хоть на плавающую по реке льдину.
Если по прилёту самолёта раненный умирал, или же это с ним случалось до прилёта в окружной госпиталь — давшего «ложный» вызов ждала грандиозная взбучка. Мёртвых же, засунув в специальный чёрный полиэтиленовый мешок, полагалось класть на ледник и вывозить с места лесоповала вездеходами — вместе с отработавшими двухнедельную вахту зэками-лесорубами. — Да и чёрт с ним, — после некоторого раздумья — а правильно ли он поступил, сказал сам себе Старшой, — всё одно скоро уволят в запас.
Он здорово соврал: бериевской амнистии подлежали все участники войн — вплоть до Русско-японской «Незнаменитой», инвалиды и тяжелобольные, беременные и имеющие детей до трёх лет женщины, несовершеннолетние, «аварийщики»… Не совершившие особо опасных преступлений… Ни под одну из этих категорий — этот «троцкист», «вредитель», «участник контрреволюционного заговора» — не подпадал.
Вместо ответа, Чмырдяй глазами показав на одиноко-скромную орденскую планку «Красной звезды» на груди и одинокую же «золотую» нашивку за тяжёлое ранение, спросил: — Расскажи, как ты воевал?
Старшой, на долю секунды закрыв глаза, вспомнил собачий холод и снежные бураны зимы 1940–1941 года, вспомнил торосистый лёд Ботнического залива — по которому они на снегоходах, вместе с финскими егерями совершили бросок к шведской столице — к Стокгольму. Короткая победоносная Зимняя война случилась после того, как шведское правительство отказалось прекратить поставлять фашисткой Германии железную руду. Вспомнил адский рёв «Валькирий» — самолётов-снарядов над самой головой, вспомнил видные издалека вспышки и грибы от их разрывов над огромным ночным городом. Зарево гигантских пожаров, освещал их последний, решающий бросок! Вспомнил горящие «Бураны», трупы товарищей в белых масхалатах на льду уже у самого берега, огромные чёрные полыньи от разрывов снарядов — в которых исчезали взводами и ротами… Вспомнил собственный липкий страх — сменившийся холодной беспощадной яростью, когда же всё же они добрались до вражеских окопов… Вмерзшие в лёд корабли в стокгольмском порту, беспощадные рукопашные схватки в их стальных утробах, после которых не помнишь ничего… Лишь засохшая кровь на руках и лице… Выстрелы с почти каждого чердака и испуганно-покорные глаза шведских kvinnor — готовых отдаться победителю прям на пороге собственного дома, куда заходишь — просто попросить воды, или чисто из любопытства — как живут буржуи…
Однако, открыв глаза, он: — Да, что там рассказывать? Воевал как все. — А как в вертухаях оказался? Старшой, с невольной ненавистью скосившись на эмблему НКВД на петлицах: — Воевал то я в «хозяйстве» Голованова… Слышал про такого? Казалось бы, несколько снисходительно улыбнувшись синими, бескровными губами: — Да, вроде бы что-то про него слышал. — Без единой царапины воевал два года, пока не ранили в декабре сорок второго при десантировании под Варшавой. Поляки решили поднять восстание против немцев, а мы их опередили… Хахаха! А меня в сторону отнесло, да ещё и прямо над зенитной батареей. Вот и поймал всем организмом жменю мелких осколков от «Эрликона»… Доктора говорят: железо полезно для здоровья — но мне что-то, в тот раз так не показалось! Вдобавок ещё и обморозился — на дереве почти сутки висел и, если бы не новое лекарство… Он перекрестился: — … То только поминай б, как звали! После госпиталя на комиссии признали негодным к строевой в войсках, а демобилизации ещё не было. Вот так и оказался я в этих краях.
Наконец, услышав что-то понятно-знакомое, Старшой кивнул: — Помню, помню эту историю про «рационализаторов-вредителей» и их целиком отлитые из бетона заводы — в школе на политинформации рассказывали… Так это был ты? Утвердительно кивнув, Чмырдяй продолжил: — Мне в тот раз, всё же удалось выкрутиться — как и в истории с «золотым унитазом». — С каким-каким, унитазом? С «золотым»⁈ Издав хрипло-булькающий звук, похожий на хриплый смех, тот пояснил: — С титановым напылением — может, слышал? Только фыркнув: — Как не слышать! Вообще вы,
Поискав глазами, он нашёл своего заместителя: — Ефрейтор Шишкин! Проверь что там с ледовой полосой. — А что с ней станется за ночь? «Дембельские настроения» овладели не только им. Взгляд, как ствол пистолета в упор: — А ты всё-таки проверь! НУ!!! — Слушаюсь, товарищ старший сержант! И, развернувшись на каблуках, побежал лёгкой трусцой… Впрочем, лёгкий многоцелевой Як-2 «Воробей», как бы оправдывая своё название — сядет куда угодно. Хоть на плавающую по реке льдину.
Если по прилёту самолёта раненный умирал, или же это с ним случалось до прилёта в окружной госпиталь — давшего «ложный» вызов ждала грандиозная взбучка. Мёртвых же, засунув в специальный чёрный полиэтиленовый мешок, полагалось класть на ледник и вывозить с места лесоповала вездеходами — вместе с отработавшими двухнедельную вахту зэками-лесорубами. — Да и чёрт с ним, — после некоторого раздумья — а правильно ли он поступил, сказал сам себе Старшой, — всё одно скоро уволят в запас.
* * *
Подойдя к Чмырдяю и, опять — по полезной привычке подстелив под себя кусок «полевого коврика», через который не чувствуется холод, он присел рядышком на довольно обхватистое бревно… Видать — то самое! Посмотрев в начавшее вроде бы розоветь после обезболивающего укола лицо, доставая портсигар и зажигалку, участливо спросил: — Куришь? — Нет… — еле слышно сквозь звуки работающей техники, ответил тот, — берегу здоровье… — И правильно делаешь! Прикурив, старшой чисто для продолжения разговора: — Что ж теперь не поберёгся, а? Ведь, осталось чуток — списки амнистированных уже на утверждении и ты них на первом месте числишься.Он здорово соврал: бериевской амнистии подлежали все участники войн — вплоть до Русско-японской «Незнаменитой», инвалиды и тяжелобольные, беременные и имеющие детей до трёх лет женщины, несовершеннолетние, «аварийщики»… Не совершившие особо опасных преступлений… Ни под одну из этих категорий — этот «троцкист», «вредитель», «участник контрреволюционного заговора» — не подпадал.
Вместо ответа, Чмырдяй глазами показав на одиноко-скромную орденскую планку «Красной звезды» на груди и одинокую же «золотую» нашивку за тяжёлое ранение, спросил: — Расскажи, как ты воевал?
Старшой, на долю секунды закрыв глаза, вспомнил собачий холод и снежные бураны зимы 1940–1941 года, вспомнил торосистый лёд Ботнического залива — по которому они на снегоходах, вместе с финскими егерями совершили бросок к шведской столице — к Стокгольму. Короткая победоносная Зимняя война случилась после того, как шведское правительство отказалось прекратить поставлять фашисткой Германии железную руду. Вспомнил адский рёв «Валькирий» — самолётов-снарядов над самой головой, вспомнил видные издалека вспышки и грибы от их разрывов над огромным ночным городом. Зарево гигантских пожаров, освещал их последний, решающий бросок! Вспомнил горящие «Бураны», трупы товарищей в белых масхалатах на льду уже у самого берега, огромные чёрные полыньи от разрывов снарядов — в которых исчезали взводами и ротами… Вспомнил собственный липкий страх — сменившийся холодной беспощадной яростью, когда же всё же они добрались до вражеских окопов… Вмерзшие в лёд корабли в стокгольмском порту, беспощадные рукопашные схватки в их стальных утробах, после которых не помнишь ничего… Лишь засохшая кровь на руках и лице… Выстрелы с почти каждого чердака и испуганно-покорные глаза шведских kvinnor — готовых отдаться победителю прям на пороге собственного дома, куда заходишь — просто попросить воды, или чисто из любопытства — как живут буржуи…
Однако, открыв глаза, он: — Да, что там рассказывать? Воевал как все. — А как в вертухаях оказался? Старшой, с невольной ненавистью скосившись на эмблему НКВД на петлицах: — Воевал то я в «хозяйстве» Голованова… Слышал про такого? Казалось бы, несколько снисходительно улыбнувшись синими, бескровными губами: — Да, вроде бы что-то про него слышал. — Без единой царапины воевал два года, пока не ранили в декабре сорок второго при десантировании под Варшавой. Поляки решили поднять восстание против немцев, а мы их опередили… Хахаха! А меня в сторону отнесло, да ещё и прямо над зенитной батареей. Вот и поймал всем организмом жменю мелких осколков от «Эрликона»… Доктора говорят: железо полезно для здоровья — но мне что-то, в тот раз так не показалось! Вдобавок ещё и обморозился — на дереве почти сутки висел и, если бы не новое лекарство… Он перекрестился: — … То только поминай б, как звали! После госпиталя на комиссии признали негодным к строевой в войсках, а демобилизации ещё не было. Вот так и оказался я в этих краях.
* * *
Помолчали, потом Старшой, не так в отместку — как из искреннего любопытства: — Лучше расскажи, как ты во врагах народа оказался! Никогда не понимал таких: неужели вы в самом деле — против народа и народной власти? Почему⁈ Какие претензии⁈ Расскажи, всё как на духу — теперь тебе бояться нечего. Прикрыв глаза, тот забубнил, заплетаясь: — Всё началось с того, как на подаренной мной за «Чужого» «Ренюшке» — Киса сбила насмерть девочку… Да… С того всё и началось — все мои несчастья. Ничего не поняв, кроме названия когда-то очень популярного фильма, Старшой, тем не менее внимательно слушал прерывающую речь. — … Затем, у компа сгорел жестяк и я как без рук. При новом Наркоме, в НКВД — решили скоопиратить «шарашки» по примеру моего «ОПТБ-007». Но без компа с программами — им не обломилось. А кто виноват? Известно, кто… — … По примеру «завода заводов», Оржоникидзе приказал строить заводы из монолитного железобетона… Разве ж, можно это сделать без лазерного дальномера? А он у меня к тому времени… Я ему объяснял, а он… Что возьмёшь с фельдшера-недоучки?Наконец, услышав что-то понятно-знакомое, Старшой кивнул: — Помню, помню эту историю про «рационализаторов-вредителей» и их целиком отлитые из бетона заводы — в школе на политинформации рассказывали… Так это был ты? Утвердительно кивнув, Чмырдяй продолжил: — Мне в тот раз, всё же удалось выкрутиться — как и в истории с «золотым унитазом». — С каким-каким, унитазом? С «золотым»⁈ Издав хрипло-булькающий звук, похожий на хриплый смех, тот пояснил: — С титановым напылением — может, слышал? Только фыркнув: — Как не слышать! Вообще вы,