Владислава Николаева Учитель, 21 век

Слово педагог восходит к греческому выражению, означающему «раба, ведущего мальчиков». Неспроста именно это, начинающееся с глухого согласного и оканчивающееся согласным звонким, не самое благозвучное слово используется повсеместно, чтобы именовать учителей и преподавателей. Что же значит — быть современным педагогом?

Прежде всего, надеемся, что это не значит быть глухим и согласным, как венчающая слово «педагог» буква. Не становиться глухим к недостаткам профессии и не соглашаться со всем немо, боясь потерять то немногое, что имеешь. Придётся ли кому-то слово «педагог» приятным на слух — дело вкуса, а может, его отсутствия. Дело в другом — когда-то педагоги были рабами богатых семей и водили их мальчиков на занятия, возможно, сегодняшние педагоги рабы в куда большей степени:

рабы аттестации, не имеющей отношения к качеству совершаемой работы,

рабы начальников, преследующих рейтинги и награды, не имеющие отношения к качеству совершаемой работы,

рабы прокуратуры, желающей уличить работников школ в коррупции,

рабы документов, составленных людьми, не видящими детей, кроме собственных, и не знающими, как с ними разговаривать,

рабы образовательных платформ, требующих отдать им свой интеллектуальный труд, духовные и психические силы, и ещё доплатить за счастье «водить мальчиков» из невеликих денег, что способно выдать государство, чтобы получивший образование раба, мог продолжать существование;

рабы вебинаров и платных конкурсов, опять не имеющих отношения к качеству совершаемой работы.

За всем этим нетрудно заметить, что жизнь человеческая коротка, а ещё короче её день, что за хлопотами рабского труда «мальчики» остались, где были, их некому отвести.

Всё, что есть у человека, если мы приравняем нашего раба к людям, это время. Человечество шло сквозь века, чтобы научиться делать из времени наказание, чтобы обращать время жизни человека против него самого, чтобы он пожалел о годах собственной жизни и за обвалом ненужного, за искусственно созданной суетой перестал видеть свет, который когда-либо манил его, хоть сколько-то, может быть, ещё на заре жизни, когда его не успели превратить в раба. Может, он даже хотел водить мальчиков, так чтобы из них выросли добрые и умные люди…

Но мы ему не позволим.

Валите лес — раба заставили писать статьи, отчёты, программы и планы.

Хороши ли эти статьи? Нет. Может, одна из миллиона, а то и из двух имеет зерно разума, имеет новизну. Это ведь раб, а не учёный, он водит мальчиков, а не созерцает процессы в лабораториях, он читает детские каракули, а не манускрипты великих и древних. Это ведь раб! Рабов много, если заставить очень много рабов работать, они наделают много одинакового, много одинаковых текстов, в которых будет лишь одинаковый рабский опыт, и умный человек, прочтя одну статью, будет знать содержание миллионов других рабских статей.

Хороши ли эти отчёты? Конечно, хороши, если в них сказано, что всё хорошо. Отражают ли они положение вещей? — Только рабу известно, как он делал свою работу, ценил ли своё время, жалел ли себя, лгал ли, верил ли в свою ложь… От рабов 21 века требуется высшее образование, высшее образование говорит рабу, если его уши открыты, что в жизни не бывает всё гладко и одинаково хорошо. Высшее образование говорит: дети редко любят учиться, да и жизнь не исчерпывается теми занятиями, на которые ты можешь их отвести. Много ли в учении радости? Не знаешь ответ, так посмотри на себя — раб с высшим образованием, на своё измождённое лицо. А ещё, ты, наверное, забыл за кипой своих отчётов, что учился и философии, и психологии. Может быть, тебе даже и нравилось постигать такие сложные вещи. Может быть, в уголке твоего замороченного сознания осталась память о том, что незачем сравнивать мальчика и мальчика — к чему тебя это приведёт? Зачем ты превращаешь мальчиков в цифры? Одного ты водил на естествознание, а другого на музыку — неужели ты посмеешь превратить расчёты первого и мелодии второго в числовую гистограмму? Неужели ты посмеешь утверждать, стоя перед другими утомлёнными рабами, что твои мальчики девяти лет преуспели больше их, семнадцатилетних? Что если тот «гог», что водил своих шестнадцатилетних на занятия спортом, заявит, что его числа лучше твоих?

Осталось выяснить, хороши ли те программы и планы, что составляет раб. Они настолько одинаковы, что их давно уже никто не читает, но рабов всё равно заставляют каждого делать свою, каждый год новую, часто для каждого мальчика, что он водит, словно карту, чтобы добраться с мальчиком до пункта назначения, неважно, что дорога вытоптана ногами раба до состояния камня, что он знает все выбоины и бугры, что могут подвернуться под его усталые ноги. Пускай пишет — раб должен работать. Если посмеет роптать на однообразную работу, станем каждый год менять требования, чтобы он, например, вёл своих мальчиков не по самому удобному для себя пути, а вот здесь обязательно бы угодил ногой в лужу, вот этот текст пусть перепишет в двух экземплярах, непременно установленным шрифтом и носит на всякий случай с собой — вдруг проверка.

Кто будет проверять? Кто-нибудь. Кто угодно. Умеет ли «Кто Угодно» водить мальчиков? Нет, Кто Угодно этого не умеет. Даже если думает, что умеет. Он этим никогда не занимался, а если занимался, то так давно, что уже представляет себе лишь идеальный образ гипотетического мальчика, самого прекрасного мальчика на свете, который не может создать никаких затруднений в пути. «Гог» должен почитать за счастье с таким ходить, а он ещё и драхмы получает. Надо бы с него потребовать благодарности к благодетелям, пусть, например, выйдет поработать в выходной день.

— Но в выходной нужно платить в два раза больше драхм!

— Только не рабу.

Бросайте заступы и вилы! Уходите с заводов и фабрик!

Раб будет перед вами кривляться на потеху. Кому? — спросите вы. Ведь не нам. У человека нет ничего ценнее времени. Зачем мы будем слушать раба, когда должны работать или воспитывать своих собственных мальчиков.

Такова суть рабского труда. Работа придумывается, потому что хозяину ненавистно видеть своего работника праздным. Вечером, когда мальчики отведены на занятия и возвращены по домам, свободные взрослые соберутся вокруг несвободных и зададутся вопросом: зачем мы собрались на форуме офлайн в век онлайн чатов и мессенджеров? Разве не лишили мы своего раба подобия личной жизни, требуя от него ответа в любой момент суток на самые различные вопросы, что бы ни беспокоило нас? Разве не сообщает нам раб немедленно, где наш мальчик, во сколько, как ведёт себя? Разве мы