художественных поисков наглядно демонстрируют повести Саулюса Шальтяниса и Юозаса Апутиса. Оба эти прозаика, отмеченные ярким талантом, с первых же публикаций, с первых своих книг привлекли внимание читателя, заслужили положительные отзывы критики. Оба автора не отличаются большой продуктивностью, зато каждая новая их книга является событием в литературной жизни республики. Двадцатисемилетний С. Шальтянис удостаивается Республиканской премии (1973) за киносценарий «Геркус Мантас», его драматургические произведения отмечаются премией Ленинского Комсомола Литвы. Повесть «Ореховый хлеб» инсценируется самим автором и уже несколько сезонов не сходит со сцены, по ее мотивам создан кинофильм.
Публикуемая в сборнике повесть «Дуокишкис» тоже успела получить и вторую — сценическую — жизнь. Автор, почерку которого присуще сочетание лиризма и иронии, вновь обращается к тяжелому послевоенному времени. Не повторяя того, что сказано другими, но и не полемизируя с ними, автор как бы ищет собственный ответ на вопрос, какие силы помогли людям выстоять, и главное место отводит человеческому взаимопониманию, готовности помочь друг другу. При этом стилистическая манера повести как бы утверждает необходимость таких качеств, как юмор, ирония и самоирония, помогающих смягчать самые тяжелые обстоятельства, преодолевать их.
«Ах, Теофилис!» Ю. Апутиса, одного из самых тонких новеллистов в современной литовской прозе, возможно, станет переходным этапом к более крупным жанрам. Тайны художественной убедительности этой повести надо искать во многих компонентах произведения.
Автор удивительно тонко соединяет рассказ о внутренних переживаниях юного героя с мудрым комментарием, репликой, светлой иронической улыбкой рассказчика, уже отдаленного от него определенной временной дистанцией. И читатель как бы с двух сторон, из двух углов зрения видит «первую молнию созревания», рассекающую сознание шестнадцатилетнего Бенаса, и изменение психологических состояний героя, и радость открытия нового мира и нового себя, сопровождаемую чувством какой-то потери.
Вся повесть словно бы пронизана светом и теплотой человеческих отношений, излучаемых не только Бенасом, но и всеми героями повести — отцом и матерью, Милдой и Вилией, Теофилисом, внешне грубоватым, но таящим в душе нереализованные возможности.
Своеобразную тональность придают повести авторские вздохи-сентенции, органично растворяющиеся в сюжете, соединяющие все истории и эпизоды в единую цепь открытий и утрат, гальванизируемую спокойной мудростью, светлой грустью и сдержанной радостью.
Если большинство авторов, о которых здесь говорилось, до недавнего времени были неизвестными или малоизвестными широкому кругу читателей за пределами республики, то имя Миколаса Слуцкиса — и как новеллиста, и как романиста, и как литературного критика — давно и хорошо знакомо. Однако повесть «Двадцать шесть бесконечных дней» в его творчестве — жанровое исключение. Внимание читателя она привлекает, конечно, не этим, а безукоризненно отшлифованным дуэтом автора и героя. Антонина Граяускене — не Каманис и не Алкснис из известных романов «Адамово яблоко» и «Жажда», способные к абстрактному мышлению и словесному выражению тонких нюансов своих чувств и настроений. Но она и не Марите из «Чужих страстей» — малограмотная девушка из послевоенной деревни. Антонина Граяускене — представитель поколения сегодняшних сорокалетних, большая часть которых получила среднее и высшее образование, стоит где-то между Каманисом и Марите, на том интеллектуальном уровне, когда уже намечаются первые шаги к самостоятельному осмыслению мира и себя. Повесть отличается большой психологической проницательностью. Постоянные, но едва заметные переходы от авторского повествования к прямой передаче мыслей и чувств героя позволяют достигнуть максимальной достоверности характера, не умаляя при этом силы художественного обобщения.
Итак, вместе с воображаемым читателем я тоже еще раз прочитал десять литовских повестей. Десять из ста, написанных за полтора десятилетия. Не стремясь к обстоятельному критическому разбору этих повестей, я попытался лишь сделать несколько «заметок на полях».
Последняя — о том, чего читатель не нашел в этой книге. А не нашел Й. Микелинскаса, Р. Ланкаускаса, Й. Мачюкявичюса, Р. Гранаускаса, братьев Диргела и других прозаиков, без творчества которых панорама современной литовской повести кажется не полной. Говорю это, прекрасно понимая, что охватить в одной книге развитие целого жанра невозможно. Будем же надеяться, что несостоявшееся знакомство еще состоится при будущих встречах.
Пятрас БРАЖЕНАС.
Пятрас БРАЖЕНАС.