Артак Оганесян Офисный ноктюрн

Голос из динамиков ноутбука заполнял небольшой кабинет, хозяину которого все некогда было встать и включить свет, хотя за окном уже давно стемнело. Директор слушал отчет вполуха и занимался своими делами, мягко и ритмично постукивая клавишами. Когда докладчик замолчал, директор негромко, но твердо подытожил:

— Тебе как руководителю проекта надо было учесть все риски, в том числе ошибки проектирования. Нечего пенять на Везувия или как там его звали — он всего лишь инженер. К полудню жду обновленный план.

— Да, конечно, мы сверстаем его с учетом…

— Спасибо. До завтра.

Не дожидаясь ответного «до свидания», директор отключился. Клацание кнопки мышки прозвучало как стук дирижерской палочки по пульту, и этот короткий звук разом прекратил разноголосицу в оркестровой яме, где музыканты настраивали свои инструменты.

Наступила тишина, непривычная после рабочего дня, насыщенного переговорами и собраниями. Слух стал различать приглушенное жужжание миниатюрного вентилятора, скрытого где-то внутри корпуса ноутбука. Из спонтанного любопытства палец сам щелкнул по клавише пробела. Вмиг ожил диск и деловито затрещал, но тоже едва слышно. Короткая увертюра.

Довольный произведенным акустическим эффектом, директор взял со стола мобильный телефон, встал и потянулся, выдыхая со стоном. Потом захватил кружку и вышел из кабинета.

Абсолютный покой во всем офисе. Он заставал похожий фонический вакуум рано утром, когда первым приезжал на работу, и поздно вечером, как вот сейчас.

Вдали коридора мерно мигала лампа дневного света, делала это бесшумно, но как бы задавала ритм, будто легкие, как пером, удары остинато.

Завибрировал телефон, материализовав этот мягкий грув. Директор не спешил отвечать: прежде дошел до кофемашины, поставил кружку под краник, достал смартфон, посмотрел на имя абонента и — только потом принял вызов:

— Да, Виталий Викторович, добрый вечер!.. Да, я в курсе, разберусь… нет, не беспокойтесь, устраним… нет, это не конструктивная проблема… да, уже взял под личный контроль…

Директор вышагивал по пятачку, где располагалась офисная мини-кухня, постукивая каблуками туфель на ударных гласных, чтобы стаккато обуви и легато голоса в лад утекали в оба крыла коридора.

— Да, конечно, Виталий Викторович. Хорошего вечера!

Директор приготовился было дать отбой, но задержал палец на весу и, улыбнувшись собеседнику на том конце линии, закончил разговор с мягкой интонацией, сменив тональность с бравурно мажорной на доверительно минорную:

— Да, действительно, уже пора желать спокойной ночи.

Директор завершил звонок и громко вслух выругался:

— Обормоты! Тоже мне, извержение Везувия!

Теперь можно было включать кофемашину. Та подхватила крещендо и зашипела, втягивая жидкость, захрустела, разламывая зерна, засвиристела, готовя напиток, под конец пыхнула разок, чтобы согреть подставленную емкость, и с гудением стала наполнять ее. Никакой связности в этих звуках не было, сплошной диссонанс, футуристичный хаос, смодулированный интонарумори.

Директор забрал кружку с поддона и пригубил пенку. В пустом офисе после дисгармоничной партии кофемашины тишина казалась хрупкой. Неведомый композитор задумал эту паузу перед кульминацией.

Так и случилось: застывший канцелярский воздух сотрясла серия раскатистых звуков — это уже целый оркестр во главе с барабанами и литаврами вступил по яростному взмаху палочки дирижера. Белый монстр, занимавший целую нишу в коридоре, оправдал громкую аббревиатуру МФУ: многофункциональное устройство — чем не оркестр!

Выходило, директор был не единственным задержавшимся допоздна, кто-то еще пожертвовал личным временем. Скорее всего, какой-нибудь менеджер, который с бумаги вычитывал отчет, или аналитик готовил раздаточный комплект, или чья-то ассистентка, проклиная начальника, добивала подборку к утренней летучке, или суетливый продавец, которому с утра на аудиенцию к клиенту, впопыхах готовил презентацию.

Принтер грохотал, производя ритмичную механическую мелодию, которую эхом отражали бесчисленные двери кабинетов бескрайнего коридора. Рефрен начинался с шелеста подтягиваемой бумаги и после череды коротких хрустящих и шипящих манипуляций завершался щелчком вылетавшего на лоток листа.

Директор заметил, что он подпевает в такт некий мотив — какой-то марш, неотвратимо агрессивный.

Вспомнился концерт, который был организован для участников одной из конференций. Обычно на таких мероприятиях мало кто уделяет внимание выступлению: шепотом переговариваются в зале, обсуждают бизнес в кулуарах или за столиками кафетерия. Выступал джазовый оркестр. Одним из произведений было «Соло для пишущей машинки с оркестром». Директор испытал детский восторг, когда слушал композицию, где ритмика стука клавиш-рычажков, звонка и треска возврата каретки была вплетена в симфоническое произведение. То есть наоборот: симфония была нанизана на рутинный конторский шум. Радость директора объяснялась просто: он сам постоянно находил лейтмотив в работе механизмов.

Прихлебывая кофе, он завороженно слушал полифонию печатающей техники. А она не переставала. Гм, это явно не слайды и не раздатка — слишком долго длится. Кто-то вовсю расходует халявную на взгляд этого кого-то бумагу. Директору стало любопытно, и вместо того, чтобы вернуться в кабинет, он двинулся к источнику шума.

Впечатляющее своими размерами напольное устройство, даже не содрогаясь, как это бывало с его предшественниками, поглощало бумагу из нижнего лотка с прозрачной дверцей, совершало с ней свои внутриутробные действия и аккуратно складывало ее в стопку сверху. Директор наклонился и поставил кружку на пол, чтобы случайно не закапать отпечатанные листы, и только потом взял верхний из них. На первый взгляд, тот был девственно-белым с обеих сторон. Но, приглядевшись, директор увидел тонкую сетку линий. Какие-то были потолще, какие-то потоньше, некоторые пунктиром. В их пересечениях несомненно была какая-то логика, но это точно не было узором. Он заглянул внутрь кипы, выборочно приподнимая углы страниц. В разных комбинациях, но все те же ломаные и прямые линии.

Вдруг белый зверь замер и умолк. Оставшись без аккомпанемента, человек еще какое-то время неразборчиво бубнил себе под нос музыкальную тему, но вскоре и сам прекратил.

В полнейшем безмолвии он почувствовал себя немного жутковато. Хмыкнул. Хорошенькое начало для фильма ужасов, где техника восстает и функционирует, как ей заблагорассудится. И эти тайные пересечения линий…

Но додумать он не