- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (63) »
аннексию Данцига до проведения международной конференции по этому вопросу. И наше правительство готово полностью поддержать изменение статуса вольного города.
Переговоры длились еще почти час. Окончательно вымотанные польские паны под конец встречи выглядели весьма хмурыми и злыми.
— Какие всё-таки мерзавцы эти джентльмены! Они бьют нас по рукам, да еще в такой удобный момент! Им не нравится гарантированное усиление Польши за счет германских земель! А кто будет с большевиками воевать? Румыны? Три раза ха! — не выдержал Мосцицкий, он произнёс эту тираду, как только Макдональд покинул его кабинет. Налил себе французского коньяка, Януш Еджеевич, который во время этой беседы выполнял роль статиста и молчал, как рыба, наполнил свой бокал скотчем, они выпили.
— Жлобы! Они даже три эсминца и старенький крейсер, который наверняка свое отходил по всем морям и океанам нам не дарят, а продают в кредит! — президента Польши понесло.
— Я не понимаю, как можно работать с такими союзниками? Обдерут тебя как липку! И скажут, что делают это только ради твоего блага! Что скажешь, Януш?
И Игнаций уставился на премьер-министра, который рассматривал грани стакана, оценивая, не осталось ли на его стенках янтарной амброзии. Услышав вопрос старшего коллеги, Еджеевич, казалось, стряхнул с себя сонное состояние и произнёс:
— Игнаций, я знаю тебя давно, как и ты меня. И я не считаю, что всё так плохо. Да, за четыре корабля мы должны будем заплатить, но не так уж и много. Можно даже заплатить чуть больше. Мы можем себе это позволить. Флот получит корабли. Мы — страховку к пенсии. Но мы купим эти корабли только тогда, когда лорды гарантируют присоединение кораблей Гранд Флита к морской блокаде Балтики. Не германских портов, а портов СССР. Разницу чувствуешь?
— Но правительство Макдональда Старшего установило с советами дипотношения. Лейбористы хотят торговать с СССР. Хотя и по весьма ограниченному перечню продукции. Но деньги не пахнут. — возразил президент.
— Мы тоже хотим торговать с Москвой. Тем, что необходимо для нашей экономики. Но сейчас мы можем получить намного больше при противостоянии Москве. Намного больше, чем получим от сотрудничества с нею.
— Ты так думаешь? — в голосе Мосцицкого уверенности не было.
— У меня есть некоторые основания.
— Ты это про контакты с французами? — показал свою осведомленность президент.
— Это не мои контакты, но предложения поступили интересные. В отличии от лимонников лягушатники заинтересованы в том, чтобы Германия была максимально ослаблена. Они готовы поддержать многие наши претензии. И тоже считают время более чем удачным.
— Но их правительство пропускает в Германию интербригады. Это как понимать?
— Именно как подлить бензина в костер. Кроме того, они избавляются от самых взрывоопасных элементов у себя и своих соседей. А вот назад их пропускать не намерены.
— Петушки собираются утилизовать своих анархистов на германских нивах? Интересно! Тогда организуй нам встречу. Надо разобраться в этой ситуации. Очень может быть, предложение Парижа заинтересуют нас намного больше предложений Лондона.
Построенный на месте городских ворот Аточа железнодорожный вокзал поражал своими размерами и суетой, царящей внутри него. Это диковинное название происходило испанского дикого дрока, мелкого кустарника, который не могли никак извести ещё каких-то сто лет тому назад, да и сейчас бурно рос вдоль местных дорог. Но сегодня на вокзале было особенно людно. На площади перед зданием станции собралась огромная толпа народа, разодетая в лучшие одежды, всюду висели знамена Испанской республики, но в самом центре площади развивалось множество партийных знамен, красных и черных. Там звучали речи, там выступали товарищи, которые отправлялись выполнить свой интернациональный долг в Германию, там выступали и те, кто оставался тут, готовить формирование второй интернациональной бригады. По общему соглашению, Первая интернациональная бригада получила имя Кропоткина, хотя в ее составе были не только анархисты самых разных направлений, но и коммунисты-троцкисты (из-за смерти своего вождя они не успели оформиться в какое-то отдельное движение, ставшее в нашей реальности Четвертым Интернационалом, но были представлены своими профсоюзами, имевшими серьезное влияние в политической жизни Испании). Костяк второй бригады должны были как раз составить троцкисты и отчасти, коммунисты, а также социалисты самых разных течений. Но ее формирование шло пока что полным ходом, а три тысячи триста сорок два бойца Первой бригады были уже готовы, они прошли курсы подготовки, пусть и краткие, но каждый умел обращаться с винтовкой, а это было уже немало. С дисциплиной… С дисциплиной всё было как у анархистов: на время боев она была железной. А вот потом… Комбригом был выбран хорошо знакомый Кольцову Хосе Буэнавентура Дуррути. Он был одет тепло — в Германии климат намного холоднее, чем в благословенной Испании, поэтому подготовились ребята-анархисты со знанием дела. Все прекрасно понимали, что дело предстоит жаркое. И от того, как они будут одеты, тоже многое зависит. Ну вот, Дуррути закончил свою пламенную речь, как всегда, призывом к установлению справедливого общества. Все хотят торжества справедливости, только каждый воспринимает справедливость по-своему. Кто-то хочет, чтобы не было богатых, кто-то считает справедливым состояние, когда не будет бедных, кто-то видит справедливость в божественном слове, которое слышит только он один. Да, странно всё это. Справедливость, как и правда — очень пластическая субстанция. Каждый лепит что-то своё. Вот Хосе спустился с трибуны, его сразу же окружили товарищи и просто зеваки, которые тут наблюдались в огромном количестве. А он в этой дурацкой пилотке с кисточкой, ага, это ему на курсах боевой подготовки армейские товарищи подарили. А что? Личность он харизматическая, вокруг него всегда множество народа ошивается.
Впрочем, вот, увидел меня, замахал рукой, подхожу, куда я денусь. Тут, по документам я Мигель Мартинес. Догнал меня все-таки мой псевдоним, тут, в Испании и догнал. Когда увидел приготовленные документы Артузовым, чуть не поперхнулся… Блин! Надо же такое! Всё-таки история имеет свою инерцию. Как ни крути, а от ее штампов не открутишься. — Мигель! Как тебе моя речь! — Хорошо толкнул! —??? — Это значит выступление грандиозо! — Понял, твои шутки — штучки. А если в целом?
Глава вторая На позицию девушка…
Мадрид. Железнодорожный вокзал Аточа 15 декабря 1933 годаПостроенный на месте городских ворот Аточа железнодорожный вокзал поражал своими размерами и суетой, царящей внутри него. Это диковинное название происходило испанского дикого дрока, мелкого кустарника, который не могли никак извести ещё каких-то сто лет тому назад, да и сейчас бурно рос вдоль местных дорог. Но сегодня на вокзале было особенно людно. На площади перед зданием станции собралась огромная толпа народа, разодетая в лучшие одежды, всюду висели знамена Испанской республики, но в самом центре площади развивалось множество партийных знамен, красных и черных. Там звучали речи, там выступали товарищи, которые отправлялись выполнить свой интернациональный долг в Германию, там выступали и те, кто оставался тут, готовить формирование второй интернациональной бригады. По общему соглашению, Первая интернациональная бригада получила имя Кропоткина, хотя в ее составе были не только анархисты самых разных направлений, но и коммунисты-троцкисты (из-за смерти своего вождя они не успели оформиться в какое-то отдельное движение, ставшее в нашей реальности Четвертым Интернационалом, но были представлены своими профсоюзами, имевшими серьезное влияние в политической жизни Испании). Костяк второй бригады должны были как раз составить троцкисты и отчасти, коммунисты, а также социалисты самых разных течений. Но ее формирование шло пока что полным ходом, а три тысячи триста сорок два бойца Первой бригады были уже готовы, они прошли курсы подготовки, пусть и краткие, но каждый умел обращаться с винтовкой, а это было уже немало. С дисциплиной… С дисциплиной всё было как у анархистов: на время боев она была железной. А вот потом… Комбригом был выбран хорошо знакомый Кольцову Хосе Буэнавентура Дуррути. Он был одет тепло — в Германии климат намного холоднее, чем в благословенной Испании, поэтому подготовились ребята-анархисты со знанием дела. Все прекрасно понимали, что дело предстоит жаркое. И от того, как они будут одеты, тоже многое зависит. Ну вот, Дуррути закончил свою пламенную речь, как всегда, призывом к установлению справедливого общества. Все хотят торжества справедливости, только каждый воспринимает справедливость по-своему. Кто-то хочет, чтобы не было богатых, кто-то считает справедливым состояние, когда не будет бедных, кто-то видит справедливость в божественном слове, которое слышит только он один. Да, странно всё это. Справедливость, как и правда — очень пластическая субстанция. Каждый лепит что-то своё. Вот Хосе спустился с трибуны, его сразу же окружили товарищи и просто зеваки, которые тут наблюдались в огромном количестве. А он в этой дурацкой пилотке с кисточкой, ага, это ему на курсах боевой подготовки армейские товарищи подарили. А что? Личность он харизматическая, вокруг него всегда множество народа ошивается.
Впрочем, вот, увидел меня, замахал рукой, подхожу, куда я денусь. Тут, по документам я Мигель Мартинес. Догнал меня все-таки мой псевдоним, тут, в Испании и догнал. Когда увидел приготовленные документы Артузовым, чуть не поперхнулся… Блин! Надо же такое! Всё-таки история имеет свою инерцию. Как ни крути, а от ее штампов не открутишься. — Мигель! Как тебе моя речь! — Хорошо толкнул! —??? — Это значит выступление грандиозо! — Понял, твои шутки — штучки. А если в целом?
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (63) »