Евдокия Павлова Дружба
Оформление и иллюстрации
художника
С. Веденеева
У Коли веселая фамилия: Бубенчиков. Недавно Коля пошел в пятый класс. Это было утром. Стоял негустой теплый туман, сквозь который вот-вот должно было пробиться солнышко. На деревьях еще ярка была зелень, но кое-где уже виднелись желтые пятна. Колю радовало все: и тихая прелесть этого осеннего утра, и предстоящая встреча с Митей Жуковым, с которым они с первого класса сидели за одной партой. Все лето Митя провел в деревне у бабушки, и за это время они не встречались ни разу. Но вот и школа. Знакомая береза, точно приветствуя Колю, стоит у самого входа. Коля вбежал в коридор. Там было много ребят и среди них не меньше половины девочек. Он знал, что учиться нынче придется вместе с ними, но этому все-таки как-то не верилось. А теперь вот они, пожалуйста, с своими косичками и в фартужках. «С ними уж не поиграешь по-настоящему, — с сожалением подумал он. — Схватишь которую за косу — а она тебе в рев. Девчонки, известно, плаксы».
И он с пренебрежением посмотрел на девочек. А коридор звенел их голосами. Везде мелькали легкие крылья их белых фартужков. «Сороки», — насмешливо думал Коля, стоя у стены под большим, в широкой раме портретом Пушкина. Сороками отец Коли называл мать и соседок, тетю Дашу и тетю Машу, когда они все трое собирались вместе и разговаривали, перебивая друг друга. «А где же Митька? — недоумевал Коля. — Неужели не пришел?» Он стал искать глазами товарища, но послышался звонок, и все пошли в классы. В дверях пятого «б», куда вместе с другими поспешил и Коля, он вдруг увидел Митю. «Ой!» — только и мог проговорить он от изумления, что Митя так изменился за эти месяцы. Он вырос, и рукава прошлогодней куртки были ему узки и коротки. Из них смешно высовывались загорелые дотемна Митины руки. Веснушки на его носу стали как будто крупней, а волосы выцвели и казались гуще. — А ты никуда не уезжал? — спросил он Колю и тут же заговорил о деревне. — Знаешь, я там комбайнеру помогал. Мы, понимаешь ли, пшеницу убирали. Вот здорово! Глаза его блеснули, но разговор дальше вести не пришлось. Классный руководитель, Андрей Иванович, стал всех рассаживать по партам. — Бубенчиков, — обратился он к Коле, — ты сядешь вот с этой девочкой. И указал на незнакомую девчонку, нос у которой был похож на башмак, а волосы, точно их сметаной обмазали, были совсем белые. От неожиданности Коля сначала даже ничего не понял. Может быть, Андрей Иванович шутит? Но по его лицу и по голосу было понятно, что он не шутит. Коле пришлось сесть за одну парту с этой девчонкой. Она сейчас же принялась хозяйничать. Достала откуда-то тряпочку и вытерла ею в парте, положила на место свой пузатый портфель из черной пупырчатой кожи и, строго поджав губы, стала смотреть на Андрея Ивановича. «Тихоня, — решил Коля, — а это всего хуже». — Как тебя звать? — спросил он, насмешливо глядя на ее тонкие косички с белыми ленточками. Косички были заплетены туго и загибались серпами в разные стороны. — Меня зовут Катя, — тихонько ответила она, — а фамилия Толоконникова. — Вот так фамилия! — засмеялся он, вспомнив, как по утрам мать заставляет его пить толокно с молоком. — Ну и фамилия! А нос у тебя, гляди-ка, прямо ляпушка? — И никакая мой нос не ляпушка, — серьезно посмотрев на него, возразила Катя. «Нет, она не тихоня, — понял он. — Может быть, просто подлиза. Вон как глядит на учителя». Но скоро ему надоело раздумывать, какова же эта девчонка, и он тоже собрался послушать Андрея Ивановича. Сначала никак не слушалось. Все что-нибудь мешало. Вот виден из окна огромный ковш экскаватора, установленного на стройке неподалеку от школы. Как только он опустится и зачерпнет земли, так сразу целый бугор. Это восхищает Колю, и его даже томит желание самому сесть в этот ковш и подняться в воздух. Но почему это в классе так тихо, словно и нет никого? О чем рассказывает Андрей Иванович? Кончик его галстука выбился из пиджака, и Андрей Иванович, такой аккуратный, не замечает этого. — Вот вы здесь все вместе, — обращается он ко всему классу, — а некоторые мальчики, наверное, думают: «Да, будем мы вести дружбу с девочками, очень-то надо!» Между тем удивительные бывают девочки… Он помолчал и, переложив на столе карандаш с места на место, посмотрел на всех. — Ведь эта самая Фрося мне жизнь спасла. «Что это за Фрося?» — старается понять Коля, сожалея о том, что не слушал рассказ сначала. Под конец он все-таки понял, что Фрося — это деревенская девочка, приметная только тем, что была рыженькая да глаза у ней были как два огонька. А происходило все это в войну, когда Коля был еще совсем маленький. О войне он знал только по книжкам да по рассказам отца, который, как и Андрей Иванович, был на фронте и воевал с фашистами. — Вот и лежал я в лесу, голодный и без помощи, — рассказывал между тем Андрей Иванович. — Рана моя болела, а своих кругом не было, только враги… И погибнуть бы так Андрею Ивановичу, но из ближней деревни, занятой врагами, в лес за хворостом пришла девочка. Это и была Фрося. Она увидела раненого и помогла ему. На другой день под видом того, что идет за хворостом, она опять пришла, накормила его и перевязала рану. Потом снова приходила и так спасла его.
«Конечно, Фрося — герой, — подумал Коля и посмотрел на свою соседку, — а Катька что? Она даже не рыжая». Дома, после школы он говорил матери: — А я все равно к Митьке пересяду, вот увидишь! — Но ведь и с девочкой можно подружиться, — ласково гладя ершистый хохолок на его голове, убеждала мать. Потом к ним пришли соседки, тетя Даша и тетя Маша. Тетя Даша тоненькая, с небольшим острым носиком, а тетя Маша полная, в пышной кофте с крупными желтыми пуговицами. Они стали интересоваться, что было в школе, и тут Колина мать с огорчением сказала: — Все бы хорошо, да вот не хочется ему сидеть за одной партой с девочкой. — Ой, почему это? — удивились вместе тетя Даша и тетя Маша. — Разве девочка хуже мальчика? Коля не знал, хуже или. нет, и молчал. Тогда они все трое заговорили о том, что девочки даже лучше мальчиков. Они и учатся и дома помогают в хозяйстве. Мама, тетя Даша и тетя Маша все говорили и говорили, а отец, который только что вернулся с работы и, умывшись, вытирался большим