чести и благородства."

— Это вторая часть девиза. Хотите что-нибудь спросить? — манящим голосом вопросил Никколо.

— Какой путь-то? — нарушил неловкую тишину Вьери.

Старшие Марацци переглянулись и с грустными улыбками собрались было оставить молодых обдумывать увиденное и услышанное, как вдруг Дуччо, вспомнив свой разговор с яблоком до мельчайших подробностей, смог дать ответ сразу.

— Твой! — крикнул он Вьери, сразу же переведя взгляд на спину открывающего дверь отца.

— Верно! — радостно воскликнул Никколо, а вслед за ним радостными возгласами в комнату вернулись и прочие. — Твой Путь, Вьери, превыше чести и благородства, твой Путь, Алезандер, превыше чести и благородства, и твой Путь, Дуччо, тоже превыше чести и благородства! Ты, Дуччо, поступил так, потому что не мог поступить иначе, и это твой Путь. Ты все еще воин, точнее, именно теперь ты стал воином! Ведь воин никогда не убивает без эмоций и просто так, но воин, умеющий убивать лучше прочих, имеет силу не делать этого. Запомни, Дуччо, и вы тоже: — он указал на Вьери и Алезандера, — задаром не нужна семья, сковывающая вашу суть, как не нужен и такой Бог. Но между нами: не верю я, что Он жестокий и хочет людских страданий, ох, не верю!

Наконец семья Марацци обрела понимание. Такая сцена происходит каждое новое поколение, и разговор главы семейства с молодыми воинами всегда примерно один и тот же и всегда кончается одинаково.

— Друзья! — вскрикнул Дуччо, — Как доверился я сам себе и оставил того мальчишку живым, так и вы, прошу, доверьтесь мне! Не пейте вина сегодня и не прикасайтесь к кубкам, ибо предчувствие у меня не хорошее.

— Как минимум, — сказал Алезандер, — ты Дуччо Лев Марацци, и именно твое решение принесло нам победу и прославило доброе имя. Я пойду за тобой и присоединюсь к твоему решению.

Вслед за старшим братом, остальные также пообещали, что не дотронутся сегодня до вина, предложенного Арто.

* * *

Комната, точь-в-точь как во сне, тесная, с несколькими бойницами и длинным столом. Улыбающаяся чета Арто, обменивающиеся любезностями Никколо и Август, начало праздника.

Однако в этот раз ни один Марацци не пил вина, никому не стало дурно, а веселье набирало обороты. Лишь старый Август, видя, как поднесенные гостями кубки тут же летят в стену, не выдержал наконец:

— Ах вы, недостойный род Марацци! Явились ко мне, как оборванцы, заняли лучшие покои, вином моим брезгуете да поливаете им дорогие ковры! Это оскорбление чести Арто, господа, и вам это так не сойдет с рук!

Продолжая сыпать угрозами и проклятиями, Август потянулся к рапире, но вдруг застыл, будто камень. Лицо его скрутила невероятная гримаса, полная ядовитой злости и зависти. Простояв так несколько секунд, старик обмяк и повалился на пол. Ядовитое сердце наконец отравило себя.

После

После трагической кончины главы семьи Арто, Марацци двинулись на родные земли, где Никколо с помощью Дуччо и его братьев стал менять законы и понятия чести.

Дуччо отчасти понял, кем он является в действительности, и стал с благодарностью принимать любой опыт, приходящий к нему.

Замок Арто, столь прекрасный снаружи и разрушавшийся внутри, наконец рухнул, простояв до того не одно столетие. Кто-то говорит, что Август помогал императору Галлию в войне против короля Иоанна, потому Бог забрал нечестивца, а потом уничтожил все упоминания о нём, но Дуччо и Бог знали: дело совсем не в короле и не в гневе Бога, ибо тот не может гневаться. Иные считают, что сам замок был отражением благородства Арто: поначалу им восхищаешься, но зайдя внутрь не можешь понять, где ты, и без змеиной натуры старого Августа он просто не устоял. Бывшие в замке служки, — выжившие, к слову, все, — заявляли о банальной зависти Августа, ведь не его дети, но Марацци принесли королю победу, отчего старое сердце не выдержало.

Юный легионер повзрослел и направился на поиски некоего Дуччо Льва Марацци, который, как говорят, сохранил ему жизнь. Несколько лет провёл он в странствиях и, встретив Дуччо, со слезами бросился к нему. После капитуляции Галлия легион распустили, а самого парнишку отправили домой из-за ранения, и тот нуждался в наставнике. Дуччо с радостью принял его как ученика и как друга.

Король Иоанн, прикрывавший свои злодеяния именем Бога, правил очень долго и приумножил богатства и победы, покуда не был предан своим же народом, озлобившимся на короля за огромные налоги и одушевлённым новыми законами Марацци, действующими в пределах владения семьи.