осчастливить Дерека свежекупленной свирелью.

Она была очень красивой, из светлого дерева, любовно сделанной руками мастера, — маленькое произведение искусства для тех, кто умеет ценить музыку.

Дереку даже сперва не поверилось, что это происходит взаправду, а не привиделось ему в каких-то чрезмерно реалистичных мечтах. Он с благоговением держал свирель на раскрытой ладони и часто моргал, не в силах верить, что она теперь с ним — навсегда.

— Первое, — суровым тоном вернул его на землю Брайт, и, добившись внимания, продолжил: — Я знать не знаю, откуда она у тебя, и никакого отношения к ней не имею.

Дерек зачарованно кивнул.

— Второе, — продолжил Брайт, — его высочество сказал, что не хочет слышать, как ты играешь.

Дерек кивнул снова — чисто машинально.

Потом до него дошёл смысл формулировки — про то, что его высочество сам сказал, а значит, свирель куплена не только с его ведома, но и по его почину, — и он разсиялся самой яркой улыбкой.

Лицо его так светилось в этот момент от счастья, что Брайту стояло больших усилий удержать ответную улыбку при себе.

…когда тем же днём Дерек умчался пробовать, как звучит его новая подруга, он обнаружил восхитительно чистый, заливистый, торжествующий, наполненный самыми яркими оттенками чувства звук, который так и летел в высоту!

И у него совсем, совсем не получались те тоскливые мотивы, которые хрипло издавала его прежняя дудочка; переливчатая трель, которая первой вышла из-под его пальцев теперь, была чистой и звонкой, и, казалось, как быстрый луч сверкнула она в воздухе, чтобы достигнуть неба и зажечь его своим мягким и радостным мерцанием солнечного звона.

Это была первая чистая нота настоящей и искренней дружбы.