зная, что перед ним — оптимальный гибрид Tinkertoy® и Play-Doh®, его собственная версия радужного моста, ведущего в Асгард. Взрослые тоже довольны. Это понятно по их шепоту, хотя один человек, бросивший карандаш, озадачивает мальчугана — но лишь на долю секунды, после чего Тимми понимает, что только сломанный карандаш (так называемый найденный объект, как его будут именовать позднее в газетных и журнальных статьях) может служить идеальным завершающим штрихом в его проекте «Валгалла».

Само собой, он получит отличную отметку. Да уж, и впрямь охренительно.

И хотя Тимми сейчас этого не знает, но в своей коротенькой жизни он уже никогда больше не будет так удовлетворен.

Ꝏ

Дакворт развязывает свой фирменный галстук-бабочку в шотландскую клетку. Так легче дышать. Быть может, на карандаше остался отпечаток пальца, который навсегда физически связал бы Джаспера П. Дакворта с этим карандашом — и этим Произведением Искусства. Несмотря на промелькнувшую грешную мыслишку, колени у него дрожат и подгибаются от благоговейного смирения. Никто ему не помешает — ни коллеги, ни эти богемные пижоны^[8] из колледжа с их стильными стрижками и презрительно-невозмутимыми физиономиями, которые клюют носом на его лекциях и вечерних занятиях.

Искусство Тимми очень важно.

Оно спасет его от коротких соломинок.

Мысли масштабнее.

Но осмелится ли он произнести слово на букву «Ш»?

А какое тут еще годится?

Лос-анджелесский критик, зевая до слез, отмахивается от работы Тимми. Лос-анджелесский критик ни шиша не смыслит в покере.

Я открыл талант поколения. Я шел к этому всю свою профессиональную жизнь. Я смогу направлять его.

И Дакворт идет ва-банк:

— Это шедевр.

Небесное и земное

О боже, а вдруг Тимоти… Как его назвать, Тим или Тимоти? Нужно ли использовать второе имя или инициал? Никаких инициалов. (Они претенциозны, Дакворту это известно, но необходимы для поиска в «Гугле», чтобы отличать вас от тезок. В конце концов, в мире шесть с лишним миллиардов человек.) Пожалуй, Тимми. Но тогда он навечно останется Тимми. Разве справедливо, если взрослому Тиму придется соперничать с призраком своего детства? Нет… остановимся на официальном варианте. Полное первое имя и фамилия.

Дакворт проверяет, как это звучит, бормоча под нос:

— Тимоти О’Доннелл.

Художник.

Да, все стало на свои места. Книги, лекции, доклады на международных конференциях, карьера, посвященная изучению этого творения. Возможно, штатная должность университетского профессора — в каком-нибудь другом мегаполисе. Но сначала Джаспер П. Дакворт проведет большую историческую конференцию в… скажем, в Швеции. Он будет страстно анализировать, разбирать, декон-струировать только для того, чтобы прямо у всех на глазах встроить это эпохальное произведение искусства в историю эпохальных произведений. Он откажется от мечты стать драматургом (самой давней своей мечты) ради этого особого предначертания. Он сожжет лежащее в кармане пиджака, у сердца, письмо от организаторов Конкурса драматургов имени Джули Харрис. В нем — три читательских отзыва на представленную им пьесу (под названием «Пьеса»).

1. «Немотивированное насилие. И почему мужчина говорил с акцентом?» Оценка 30 из 100. (Акцент был поддельный. Вы вообще читали «Пьесу»?)

2. «Характер главного героя не прописан и неприятен». 60 из 100. (Его цель — противостоять ужасам окружающего мира. Он — американский герой. Вы читали?)

3. «Читать можно. Честолюбие намного перевешивает талант. Ничего особенного». 71 из 100. (Мне сорок девять, ничего особенного.)

Да, позже, возможно годы спустя, они скажут: «Я там был.

Я был на Даквортовской конференции.

И юный Тимоти О’Доннелл там тоже был.

Они явно были близки.

Как отец и сын.

Связь между ними была прямо-таки осязаемой».

«Дакворт, — будут думать они, — да, странное имя для человека, который был богом в постели», и взгляды их будут туманить упоительные воспоминания о невероятных оргазмах, омрачаемые острой болью в сердце, оттого что Дакворт с Тимми и «Без названия № 9» уехали в далекие края.

«Не „Без названия". „Без наклона", — возможно, настоит Тимоти. — Как в пинболе».

Таково будет желание Тимми, в конце концов, он же Художник. Пойдут вечеринки с дресс-кодом. Все будут бредить Даквортом и Тимми. Бесконечные папарацци, фотовспышки, предложения сняться для обложки, но Дакворт воображает, что скоро устанет от этого. Их пути разойдутся. Задушевный прощальный разговор на набережной Темзы, потом дружеские объятия с похлопыванием по спине — и Дакворт заставит себя не оглядываться, даже когда услышит, что шаги Тимми на мгновение затихли. О, Дакворта будут осаждать другие художники, чтобы узнать его мнение, получить благословение. Но он сделается затворником. Исчезнет. Появятся десятки статей, будут выдвинуты десятки гипотез о том, где он может сейчас находиться.

Расцветут пышным цветом сплетни.

Слухи.

Он пишет картины в какой-то хижине в Монтане. Сочиняет новую пьесу.

Его видели в Тибете. В Японии. На юге Франции. В Стокгольме.

Он поселится с двумя шведками. Близняшками Ингой и Гретхен.

И выкинет из своего имени инициал.

Дакворт задается вопросом, не вручить ли сейчас Тимми наградную розетку. Или сертификат. С золотой печатью, сделанной из настоящей фольги. Который позволит приставать к маме с просьбой вставить работу в рамку. Может, даже в специальную раму с этим, как его, антибликовым стеклом. Тимми, наверное, чувствует ее, думает Дакворт, эту победу.

Тимми пукает и говорит:

— Есть у вас в этой дурацкой конторе какая-нибудь жрачка? Хотя бы тосты с сыром?

Фотограф Уэйлон хлопает Дакворта по плечу.

— Паренек интересуется, можешь ли ты заказать сюда тосты с сыром из соседнего ресторана.

— Тимми, — говорит Дакворт. — Тосты скоро получишь. Но сначала скажи, как ты назовешь свой шедевр… э-э… арт-объект?

— «Рагнарёк», — сообщает Тимми. Он залпом выдувает полчашки воды из фонтанчика наверху, остальное выплескивает себе на лицо, поднимает свой арт-объект над головой, как Кубок Стэнли, орет: — «Рагнарёк-н-ролл»! — и устремляется прочь из комнаты прямо в музейный зал, а его желтые косы полощутся, как химиотрассы низко летящего реактивного самолета^[9].

Дакворт, не склонный ни к импульсам, ни к действию, не может уразуметь, о чем орет Тимми, но понимает, что мальчик покинул комнату и вынес свое Искусство на просторы, заполненные глазеющими туристами, а потому бросается в погоню, зовя за собой своего подчиненного — фотографа:

— Уэйлон!^[10]