по шеям за безалаберность и разгильдяйство надавали. Ты главное, нам через пару недель, со следующей партией его карточку пришли, а то точно говорю — накатаю рапорт высшему начальству.

— Спрошу у делопроизводителей. -почесал старлей затылок всей пятерней, — Все, нам ехать можно?

— Ладно, норм все. -кивнул майор, расписался в бумагах и пожал милиционеру руку, — Бывай!

Худой старлей с кобурой на боку пошел в кабину, а плотный и мелкий снова полезли в кунг.

Сероглазый мужчина огляделся. Одноэтажный дом, с белеными бетонными стенами и шиферной крышей. Совсем небольшая асфальтированная площадка, возле здания, скорее всего для утреннего развода караула. Железнодорожные пути чуть поодаль, на которых стояло несколько груженых платформ, цистерна и пара грузовых вагонов. И еще солдаты. Человек двенадцать. Кто-то в двухцветном камке и кепи, кто-то еще в хэ-бэ и пилотках, но все были вооружены калашами. Двое солдат, держали собак. Чуть дальше, виднелась караульная вышка с маячившим часовым и армейская шишига с брезентовым верхом.

Когда грузовик отъехал, пожилой, усатый майор развернулся к сидящим рядком оранжевым и сказал:

— В общем, так, граждане осужденные! Вы находитесь на территории внутренней погранзаставы номер семь. Шалить не советую, мне поровну, отправитесь вы на переселение в радиус или к праотцам на тот свет. Сейчас, вас по двое сводят в толчок и умывальник, потом прием пищи и на платформу — вперед и с песней! -усмехнулся он в свои густые усы. — Смену белья, рыльно-мыльные и робу, получите уже на той стороне. Семенов, Петренко, давайте с женщин начинайте! -крикнул он и пошел в одноэтажное здание, перед входом которого стояла чуть кривая мачта с развевающимся триколором.

Молодой мужчина, когда дошла его очередь, поплескал себе в лицо прохладной водой, потом вытерся застиранным до серости вафельным полотенцем. Причем, браслеты снимали только когда они заходили в туалет, а после мытья рук надевали их снова. Всех, десять человек зека, завели в столовую, где рассадили на деревянные лавки, к длинному столу. Перед каждым поставили алюминиевую миску с гречкой сдобренной тушеняком, кружку чуть сладковатого чая пахнущего веником и положили большой ломоть серого хлеба.

— Приступить к приему пищи! -скомандовал молодой лейтенант в камке и фуражке с зеленым верхом.

— Слышь, командир, а как хавать, если руки в браслетах? -с ехидной усмешкой спросил мужчина лет сорока, с железными зубами и синими партаками-перстнями на руках.

— Каком к верху! -был лаконичный ответ. — Не сможешь изловчиться, так голодным поедешь.

Больше вопросов не возникало и минут десять все молча стучали ложками и звенели цепочками наручников.

«Что за внутренняя погранзастава? Где я вообще, нахожусь? Ведь ни хрена же не помню! Еще и имя какое-то странное — Адам. Такое ощущение, что я его сам в первый раз слышу. Может и правда, я поляк или белорус? А может и западенец с Украины? Хрен бы кто знал! Ладно, Адам, так Адам, надо же себя как-то самоидентифицировать, а то вообще, не помню ничего, полный ноль без палочки.»

После приема пищи их повели к наполовину груженной, какими-то коробками и ящиками железнодорожной платформе и приказали лезть на нее. Вышедший из здания майор, вновь стал наблюдать за происходящим. Вообще платформ было несколько, по три спереди и позади грузового вагона, а работающий тепловоз был готов толкать их небольшой состав.

— Не-ет! Не надо, я не хочу! Я не давал своего согласия на переселение! -вдруг заверещал очкастый, смешно шлепая своими влажными губами. — У меня же сын есть и жена… была. Отпустите меня! -заплакал он чуть не навзрыд, размазывая слезы по щекам и хлюпая красным носом.

— Слушай, малахольный, -рявкнул майор, -лезь на платформу по хорошему! У нас один процент на попытку бегства разрешен. Понимаешь? Дернешься, так пулю в башку схлопочешь, а в радиусе еще поживешь.

Очкастого, чуть не на руках подняли и закинули на платформу.

— Садитесь, не стойте истуканами, -махнул рукой майор, -а то тепловоз дернет и слетите.

— Куда садиться-то? -буркнула женщина, не та, что молодая, а та что была похожа на бомжиху.

— А на чем стоишь, туда и садись. -хохотнул майор и махнув машинисту крикнул, — Давай, толкай помалу!

Тепловоз толкал их маленький состав, очень медленно, наверное, со скоростью километров десять в час, а то и меньше. Солдаты, по нескольку человек шли по обе стороны от их платформы, держа автоматы в руках.

«Какой радиус? О чем он вообще? Переселение? Какое переселение, куда?» -пытался осмыслить происходящее вокруг молодой мужчина.

Проехали в таком темпе, метров сто пятьдесят и тут он увидел сгущающуюся впереди дымку. Чем ближе они подъезжали, тем плотнее становилась стена белесого тумана. Он клубился и висел сплошной стеной, словно плотная тюлевая занавеска чуть колышущаяся ветром из открытого окна. Рельсы уходили прямо в эту белесую плотную хмарь, а еще, вправо и лево от железки тянулся ряд натянутой на столбцы колючей проволоки.

Когда до белесой завесы осталось метров пятьдесят, один из зэка вскочил, резво спрыгнул с платформы и сбив с ног ближнего из солдат бросился бежать вдоль колючки. Летеха рванул из кобуры пистолет и выстрелил в воздух, сразу опустив стал выцеливать беглеца, но ему помешала рванувшая за сбежавшим собака. Овчарка в несколько скачков настигла бегущего, а вцепившись стала трепать воющее и катающееся по траве тело.

— Прохоров, да убери ты своего пса! -крикнул бегущий откуда-то сбоку вислоусый майор, а когда солдат оттащил рвущегося и лающего пса, сам несколько раз, сильно с оттяжкой, приласкал бегунка по ребрам сапогом, — Я тебе говорил, сучара, чтобы не рыпался, говорил? У…падла! -в конце, разошедшийся майор добавил ему несколько раз сапогом по голове и лицу, отчего черноволосый обмяк и затих.

Через пять минут, покусанного и избитого железнозубого блатного, а это был именно он, ухватив за руки притащили к платформе солдаты. Подняв тело, просто перевалили через борт, а очкастый, испуганно глядя на него, громко по-бабьи всхлипнул и снова что-то зашлепал своими влажными губами.

— Еще кто дернется, просто застрелим при попытке. -сказал уже успокоившийся майор, отряхивая слетевшую при беге фуражку и утирая красное лицо носовым платком. — Юрич, давай помалу! -снова дал он отмашку машинисту тепловоза.

Все затаили дыхание, когда платформа стала въезжать в белесую завесу, а молодая женщина даже закрыла лицо руками. Уже через пару секунд они вынырнули с другой