территорию противника, является поводом для войны.

Джонатан включает воду в раковине и закатывает рукава до локтей, каждый подворот безупречного белого хлопка обнажает пять новых сантиметров рельефных мышц и лёгкий покров тёмных волосков. Я говорю себе перестать пялиться, но не могу.

Помимо двух моих лучших друзей, которые также являются моими соседями по комнате, единственный человек, с которым я провожу так много времени — это Джонатан Фрост с сосулькой в заднице, и я думаю, что это деформирует мой мозг — изо дня в день, восемь вечных часов рядом с ним. Касаться локтями, когда мы проходим мимо друг друга в магазине. Наблюдать, как он кряхтит и напрягает все эти мышцы, открывая коробки и расставляя товары на полках. Ловить то, как он прищуривается, когда я нарушаю правила, плюхаюсь на пол рядом с юным посетителем и открываю книгу, чтобы почитать ему или ей.

Иногда в эти невысказанные моменты происходят подобные вещи. Мой разум стирает пятьдесят две недели ежедневных склок и мелких сражений за власть и делает необъяснимый поворот, как будто зацикливаясь на его предплечьях, смотря на его руки, когда они скользят и трутся под водой. А потом я начинаю думать о других случаях, когда руки сгибаются и ладони становятся влажными. Я думаю о согнутых пальцах, и теперь его большой палец трёт чернильное пятно на ладони, а я думаю о том, как его большой палец трёт другие места и…

— Двенадцать месяцев, — его голос громом разносится по воздуху, и я выпрямляюсь, словно молния только что пронзила мой позвоночник. — Пятьдесят две недели. Шесть дней в неделю. По восемь часов в день. Две тысячи четыреста девяносто шесть часов, — сосредоточив внимание на своей задаче, он выключает воду, резким движением срывает с подставки бумажное полотенце, затем вытирает руки. — Хочешь верь, хочешь нет, но я кое-что узнал в процессе.

Собравшись с духом, я складываю руки на груди.

— Понятно. «Держи друзей близко, врагов ещё ближе». Разве не так говорится?

Джонатан поднимает взгляд и смотрит мне в глаза, и его пристальный взгляд говорит на каком-то загадочном языке, которого я не понимаю.

Я ненавижу это чувство. Оно старое и знакомое, и оно никогда не перестаёт вскрывать язву моих сложностей с социализацией. Я нейроотличная девушка в нейротипичном мире, и мой аутичный мозг не читает людей так, как это делает Джонатан Гений Тактики Фрост. Это одна из самых первых вещей, которая вызвала у меня неприязнь к нему: я чувствую его хитрость, его холодный, расчётливый ум. У него есть то, чего нет у меня, он видит то, чего не могу я, и он безжалостно владеет этим оружием. Именно поэтому чета Бейли наняла его.

Потому что в нём есть всё, чего нет во мне.

И в мои худшие моменты это заставляет меня чувствовать, что меня недостаточно.

Я хотела быть всем, в чём нуждались Бейли, когда миссис Бейли ушла с поста управляющего, и они повысили меня. Бейли тоже этого хотели. Они любят меня. Им нравится, как я люблю книжный магазин. И их прибыль, безусловно, была бы лучше, если бы только один менеджер работал сейчас, в эпоху, которая быстро уничтожает независимые книжные магазины.

Но после моего первого года самостоятельной работы, видя, что я тону в потоке управленческих задач, Бейли усадили меня за чай и сказали, что это слишком много работы для одного человека — я заслуживаю со-управляющего.

И вот так ровно год назад Джонатан был принят на работу. Переполненная праздничным возбуждением, я вошла и увидела, как он оживлённо беседует с мистером Бейли, а щёки миссис Бейли порозовели, когда он сказал что-то, что заставило её улыбнуться. Меня узурпировали. Это ударило меня, как снежный ком в солнечное сплетение.

С тех пор он обитает здесь, влюбив в себя чету Бейли и доказав, что он незаменим. Он уверен в себе и хладнокровно эффективен, и после года, проведённого под его влиянием, «Книжный Магазинчик Бейли» работает как хорошо отлаженная машина.

Джонатан — мозг этого места. Я признаю это.

Но я? Я — душа.

Я — причудливые штрихи в витрине, продуманное добавление плюшевых кресел, расставленных по уютным уголкам. Я — тёплая улыбка, которая приветствует вас, и изящный столик-витрина, который привлекает вас. И Джонатан это знает. Он знает, что без меня это место было бы эффективным, но безличным, опрятным, но скучным.

Короче говоря, он нуждается во мне так же сильно, как я нуждаюсь в нём.

Я понимаю, что это звучит как отличный повод объединить усилия и забыть о разногласиях. Но с тех пор, как два года назад по соседству появился Ужасный Сетевой Книжный Магазин (также известный как «Страницы Поттера»), и наша прибыль резко упала, я знаю, что это только вопрос времени, когда Бейли сообщат новость о том, что они больше не могут позволить себе нас обоих. И, чёрт возьми, я не собираюсь уступать своё место, позволять Джонатану Фросту стать доминирующей силой, которая сделает выбор Бейли между нами чем-то очевидным.

То есть, пусть наша вражда начиналась как столкновение личностей, но теперь это поединок не на жизнь, а на смерть.

Э-э… на профессиональную смерть, имею в виду.

Капля воды из крана падает со звоном, сбивая мой разум с его извилистого пути.

Я осознаю, что пялилась на Джонатана.

И Джонатан смотрел в ответ.

Очевидно, мы занимаемся этим уже некоторое время, судя по тому, как мир начинает расплываться, а мои глаза кричат, чтобы я моргнула.

Джонатан, поскольку он сделан из какого-то криогенного инопланетного вещества, конечно же, выглядит совершенно непринуждённо, пока стоит в дверном проёме, скрестив руки на груди. Он мог бы заниматься этим весь день. Моргание — для слабаков.

Не в силах игнорировать мольбу своих глаз о пощаде, я поворачиваюсь к массивной цветочной композиции и быстро моргаю, едва сдерживая вздох облегчения, когда поворачиваю вазу и осматриваю её. И тут я замечаю маленькую открытку, засунутую между цветами. Я была так потрясена Джонатаном, что забыла посмотреть в записку, объясняющую, от кого это.

Моя рука уже на полпути к карточке, когда Джонатан говорит:

— Подожди.

Застыв на месте, я чувствую его за спиной. Не настолько близко, чтобы это было неуместно или назойливо, но достаточно близко, чтобы чувствовать его твёрдое тепло позади себя, вдыхать его слабый запах зимнего леса. Я ненавижу, что от стольких запахов у меня болит