Сергей Фомичёв Оперативная эскадра «Нибелунг»

Локация (схема)

Действие первых романов цикла происходит в небольшом звездном скоплении Северная дуга или в просторечии Кудряшка. Скопление расположено в Шпоре Ориона ближе к центру и к северу Галактики относительно Солнечной системы, в полутора тысячах световых лет от неё. Группа имеет форму кривой дуги, похожей на знак вопроса.

На схеме величина звезды означает не яркость, не размер и не массу, а близость к условному наблюдателю, который смотрит на Северную дугу по направлению вращения Галактики. Таким образом север находится вверху, центр — справа, галактическая плоскость — внизу, то есть на юге.

В составе группы:

Четыре желтые звезды с обитаемыми планетами и учрежденными там королевствами:

Нафанаил (планета Барти, королевство Райдо, столица Милада);

Адлер (планета Майрхофен, королевство Хагалаз, столица Лаура);

Адонис (планета Волчица, королевство Йера, столица Валерия);

Эму (планета Новая Австралия, королевство Гебо, столица Виктория)^[1].

Желтый карлик без обитаемых планет — Шагрин.

Белый карлик в горячей фазе — Белоснежка.

Красные карлики и многозвездные системы названы по имени гномов из сказки про Белоснежку — Умник, Простачок, Скромник, Ворчун (А, В и С — коричневый), Чихун, Соня, Весельчак (А и В).

Еще три красных карлика — Пекингтон, Жизель(А и В), Персик — в честь зверушек королевы.

Два белых карлика в стадии угасания — Хильди и Грим.

Одиннадцать коричневых карликов — номерные. Причем на практике ради простоты используются только последние три цифры из каталога.

Среднее расстояние между звездами Северной Дуги — 50 петаметров (около 5 с четвертью св. лет).

Глава первая Возвращение

Побитый, но непобежденный «Нибелунг» встал на ремонт у коммерческих доков ремонтной станции Янсена, а толпы добровольцев из Милады, как и раньше, помогали привести его в норму. Команду Ивор отправил в двухнедельный отпуск, а корабль передал в руки инженера Джонсона. Сам он задержался, чтобы уладить дела.

Всякий раз покидая каюту, Ивор ощущал, будто находится на каким-то чужом корабле. Отсеки и коридоры «Нибелунга» наполнили незнакомые люди, далекие от флотской дисциплины; всюду звучал гражданская речь, портовый жаргон, шуточки, неуместные на военном корабле; в коридорах и проходах стояли ящики, лежали детали, валялась ветошь.

Вся планета бурлила энтузиазмом точно котёл с адским варевом. Горожане вновь устраивали вечеринки в честь команды рейдера, тем более, что на этот раз в битве принимало участие много местных. Из-за алкоголя и склонности горожан приврать, рассказы о налёте на Майрхофен обрастали самыми фантастическими подробностями.

На площади Шёмансплассен (Площадь моряков) торжественно открыли монумент в честь первого боя «Нибелунга». Он представлял собой колонну, собранную из оплавленных фрагментов вражеских кораблей, которые достигли поверхности Барти. Её начали возводить ещё до отлета корабля в рейд, но открыли только сейчас, что выглядело вполне уместно. Торжества посетил сам принц Фроди, который собственноручно прикрепил к колонне плитку с руной Райдо в круге — опознавательным знаком королевского флота. Никаких иных надписей колонна не несла «ибо слова здесь излишни». Несмотря на это, на пощади звучали пространные речи, над головами летали дроны с цветными лентами, звучали военные марши, одобренные лично адмиралом Реймондом.

В общем город праздновал, как умел. Ивору же предстояло самое тяжелое из неотложных дел — сообщить семьям погибших печальную весть.

Большинство капитанов на его памяти перекладывали неприятную заботу на подчиненных или на какого-нибудь бездушного чиновника Адмиралтейства. Обычно и перекладывать не требовалось, потому что на планете о трагедии узнавали задолго до возвращения корабля на орбиту, а команды на поверхность. Правда до сих пор погибали на флоте редко. Происходили несчастные случаи с оборудованием, чаще всего умирали от удара электрическим током, разгерметизации скафандра, огня или задымления.

Война всё изменила. Режим секретности пресекал распространение информации о жертвах, а самих жертв стало гораздо больше. В прошлый раз печальную миссию выполнили подчиненные барона Лойтхарда, поскольку гвардейцев погибло в стычке больше, чем флотских и церемонию решили объединить. На этот раз миссию взял на себя Ивор.

Сообщать родителям о гибели их детей занятие малоприятное. Но Ивор считал, что тягость эту должен нести старший офицер подразделения, и в случае с флотом — командир корабля. Так что он лично связался по видео-каналу с родителями Кречмана, с женой Матео, с семьей Догерти, с родственниками морских пехотинцев, матросов, унтер-офицеров, стюарда. Сообщил о гибели, выразил соболезнование и повинился, что не смог уберечь. Семьи на Барти имелись не у всех, он составил два письма, которые теперь дожидались на почтовой станции отправки по адресам, указанным матросами при вербовке. Не оказалось родственников и у Ховарда. И это к лучшему, Ивор просто не представлял, как объяснил бы, что бросил техника в пустоте космоса.

Даже уведомления по видеосвязи дались ему тяжело, а передача личных вещей и рассказ об обстоятельствах гибели каждого подчиненного выжали его досуха. Всякий раз он искал в глазах родственников обвинительный приговор, хотя умом понимал, что всё это чушь.

Разговоры с родственниками вымотали его эмоционально. Он даже не смог понять, от чего почувствовал в конце концов облегчение. То ли от того, что выполнил долг, то ли от того, что всё закончилось. И несмотря на это, возвращаясь на корабль после церемонии, ощущал себя абсолютно опустошенным. Облегчение и опустошение по большому счёту описывают одну функцию, но Ивор никогда бы не подумал, что это одно и то же.

Выручила графиня.

Она не приходила к нему до рейда, не приходила и после их ужасного отступления из системы Адлера. А вот теперь пришла. И он понял, что именно сейчас её появление было уместным.

Графиня появилась в его каюте в коротком летнем платье с бутылкой вина и парой правильных бокалов, которые даже имели какое-то особое название. Ивор любой алкоголь предпочитал наливать в стандартный хайболл, но изящный бокал, который можно небрежно подцепить двумя пальцами, так гармонировал с самой графиней, что он не задумываясь принял эту игру.

— Давай помянем соратников, — сказала она. — Друзьями они нам не стали, но воевали