немного, ощутимо подсохших фиников. После, поставил её рядом со своим товарищем сев от него с левого бока. Было очевидно, что он предлагал ему перекусить, ибо в силу вежливости тот не откажет. Поэтому во время трапезы они начали обсуждать решение проблемы.

Пока мы шли сюда с тобой, — первым начал разговор Махмуд в воодушевлённом тоне, будто его осенила неведомая мысль — я обдумал взвешенный и более выгодный для нас выход. Предлагаю создать общее ремесло, которое даст зачаток нашей прибыли

То есть, — усомнился Салах — покроет мою задолженность?

— Именно, е что пождать немного, а там Птах с нами —

Скорее Баал — шёпотом пробормотал слушатель

Собеседник, по-видимому, воодушевился столь гениальной, как ему казалось, идеей. Многим она покажется вполне разумной, логичной, а единицы возразят, что это глупые ребяческие мечтания далёкого от подобного дела, человека.

Каково твоё мнение Салах!? — спросил Махмуд

Сын Ханбаля весьма продолжительное время переваривал суть вопроса: взвешивал обе стороны, чтобы прийти к взаимному соглашению. Ему не хотелось задевать друга, однако желание прогибаться тоже отсутствовало.

Я выслушал тебя, ведь меня удивила такая идея, ибо есть что сказать — монотонно проговорил Салах, додумывая последующую речь — Конечно, по моему мнению, эдакая задумка очень уместна, я бы даже сказал достойная и в какой-то степени мудрая; но быстрее Нил сойдёт, чем дело пойдёт

Такое слегка неожиданное противоречие вызвало непонимание в плане доскональности, поэтому другой хотел его об этом спросить, но тот сам ответил:

— Кабы хорошо пойдёт, мы не сможем избавиться от влияния их него, ведь воли не будет свернуться в худшие дни и титул «свобода» никогда не вернуть —

Оба молчали, наблюдая красно покачивающийся танец маленького огонька под треск тления и фруктового бражничества. На Салаха посмотрел Махмуд, который впоследствии спросил своего друга о дальнейших планах, вглядываясь рассеянными очами в пустую стену.

— Когда я внял происходящее, то, в конце концов, упёрся в некоторые идеи скорбной хваткой. Как ты понимаешь… —

Должник пронзил товарища своими глазами, полными глубокой меланхолии. Это были совсем чуждые чувства для этого человека.

Мне она не нравится, ибо думать о таком даже не вежа и постыдно! — твёрдо говорил он — В земном, а уж тем более в загробном царствах уходя к упоенью по слабости нашей, проходя по трапе универсума тёмного, становится на судебные чаши Анубиса … Но я обязан сказать, возможно, это единственный выход, А именно украсть каждого Утена^[2] меди людского и…—

Его перебил Махмуд, делая упрёки для замены этой мысли в крайности положения дела и настоял озвучить другую, ведь сам ощущал надвигающуюся склонность к усталости, которая могла перерасти в опьянённую дремоту. Наверное, хозяин дома ещё понимал, что дальнейшая беседа, в такой поздний час, будет не уместна. Салаха тоже клонило на боковую, потому он не стал перечить своей сонливости.

Ну, конечное предложение будет начать новое солнцестояние и переселится в затишный, хотя и не самый славный кемет^[3] — сказал гость. Обратного слова от собеседника так и не было слышно.

Тем временем, подсознание каждого из них подсказывало необходимость ложиться спать, с целью возврата трезвого взгляда, которое сладко манило своим не вольным искушением. Однако размеренность чувств, спокойствие духа, ощущение безразличия, сменилось в один лишь момент на любопытство, вызвавшее лёгкое, неосознаваемое волнение летаргического мышления жреческого разума и в конце концов, бегающей логике, похожей на угарные россказни крестьянского чёрта, а также с предвкушением необдуманного по ухищрению инакомыслящих, здравого смысла, которые испытывал Салах пристально смотря своими глубокими в свете ночи, нежно мужественными с частичкой грубости, глазами, лишь невозмутимым в крайность взглядом на это. Его же друг находился в состоянии полусонной думы.

Египтянин увидел в углу сгусток тени, который не рассеивался под разбрасываемые лучи от висевшего рядом факела. В спокойном тоне, будто это было для него обычное бытовое явления, он спросил Махмуда о ней. Араб перевёл глаза с полной пустоты на данное место и сразу отвернул их к своему взволнованному товарищу, оставаясь с непоколебимым лицом.

Ты можешь удивиться, но я привык к этому, ибо в постоянстве их находился — убедительно говорил Махмуд, показывая на все углы комнаты.

Хозяин дома хотел встать, однако из-за резкого подъёма у него закружилась голова, потому устоять ему было сложно. Пройдя к дверному косяку в соседнюю комнату, его худощавый, но стойкий торс развернулся в сторону удивлённого друга.

Признаться, спина действительно выглядела как твёрдый, мощный хитиновый панцирь хладнокровной рептилии. От её общей формы, даже самый бесстрашный неверный охватиться приступом сильного страха. Тот понял, по какой воле мужчина смотрел на него и интуитивно сказал:

— Я полетаю немного в мыслях. Ты, надеюсь, не возражаешь? — Махмуд, после таких изысканных шуток начал переваривать у себя в голове весь смысл заложенного юмора в ней. Он одобрительно кивнул.

Да защитит тебя Туту — бросил пожелание Салах, в след уходящему за темную завесу соседней комнаты, силуэту

Помещение, вошедшего туда человека, отличалась от предыдущей лишь большинством находящихся там малым количеством предметов с одеждой, отмечавшие в себе простоту с практическим задатком, не акцентируя внимание на роскоши, а уж тем более зловещему убранству. Слабое тепло очага не доходило до чертога этой комнаты, сохраняя в ней стужу, служившую как место телесного отдыха.

Увидев лежак в правом углу левой стены, пьяница подошёл к нему и лёг ничком по желанию своих потребностей. Вскоре, визитёр прилёг у противоположной стены.

Шёл поздний час ночи. Ярко светящиеся на небосводе звёзды сильно манили любопытные очи, посмотреть на них. Возможно все боги, даже самые чёрствые, гнусные или просто всезнающие, заядлые верховенства, находили в этом хотя бы небольшую долю новизны, будто сам Амон Ра воссоздал ночное чудо для соратников своих и простого народа, дав очередную загадочно-бессонную ночь в руки педантичных звездочётов.

Трудно представить ту атмосферу спокойствия, царившую в этой бескрайней, пустынной земле. Лишь один из героев, испытал чужеродные чувства.

Салах истекал потом, катившимся со лба и вдоль тела в потоке тяжёлого дыхания прелым