переводит взгляд на младшего обладатель тёмных волос и орлиного носа. — если, конечно, позволит он своему старшему брату. Но раз уж согласно обычаю сделал свой выбор Варди — найдём мы для утех других красавиц. Ты, Свен, согласен?

— Ещё бы. Будет по хозяйству помогать Ингеборге и радовать вас уютным домом, старая уже давно сама не справляется с рутинной работой, — кивнул Сигурду Свенельд.

* * * * *

Дорога к скалистым северным берегам Норвегии заняла больше девяти дней и прошла без каких-либо потрясений: Один сжалился над храбрыми воителями и не столкнул корабли ни с бурями, ни с другими искателями лёгкой наживы.

Всю дорогу до первой их остановки, столицы Ругаланна — Эгерсунна, Сигурд каждый день сидел на носу драккара и молча наблюдал за выходящей на палубу невольницей. Лишь на второй день она начала пить воду, на третьи сутки стала принимать еду и перестала дрожать от напряжения и страха. Ссадины и царапины на лице девушки понемногу заживали, так что чем ближе они были к родине, тем красивее делалась германская рабыня.

Уже в путешествии Варди принялся заботиться о своём трофее словно о родной дочери: старый морской волк то укутывал её в шерстяное одеяло, стремясь защитить от промозглых ветров, то расчёсывал её волосы костяным гребнем и заплетал косы. Рабыня, привыкнув к единственному, кто относился к ней здесь не как к скоту или вещи, даже начала учиться у корабела их языку. Плотник показывал ей пальцами на разные предметы или явления, например, солнце и мачту, и повторял их названия на скандинавском, девица же запоминала каждое и кивала, но сама не произносила ни единого слова.

Немая или же просто молчит?

И пока каждое утро Сигурд сверлил её орлиными глазами, сама невольница часами могла просто наблюдать за всплесками сизых волн, что пенились и ударялись о борт военного корабля. Взгляд незнакомки лишился страха и ужаса, но вместе с этими чувствами её голубые глаза словно потеряли и все прочие; выражение лица девицы превратилось в обречённое и отрешённое. И пусть на разбитых губах до сих пор чувствовался привкус железа, повреждённое колено напоминало о себе неприятными ощущениями при каждом шаге, а синяки на ногах из пурпурных стали грязно-зелёными, никакой боли, кроме душевной, она не чувствовала.

Девушку подташнивало и мутило, и не от морской болезни, а осознания своего положения. Несколько дней тому назад она молила Бога от спасении от клинков жестоких викингов, сейчас же горько жалела, что ей выпала участь остаться вживых. Если и была у неё какая-то судьба, то беззавидная и жалкая.

Отныне она невольница, рабыня, такой же скот, как корова или овца, который можно продать... а можно и вовсе убить себе на потеху. Оказавшись на борту драккара, она потеряла в глазах окружающих статус равного им человеческого существа и превратилась в беправную игрушку, имущество.

Порочную цепь размышлений оборвал Сигурд. Высокий, похожий на хищную птицу ярл Хордаланна бесшумно подлетел к ней и сорвал с пояса кожаный мешочек, что протянул рабыне с плотоядной улыбкой белоснежных зубов.

— Сухопутная крыса, а смотришь на море чаще, чем на мужчин вокруг? Зря — есть среди них и очень привлекательные, — викинг ткнул ей в лицо мешочком и, не сводя пронзительных глаз с испуганной невольницы, захохотал. — Что молчишь?

Девушка в ужасе отпрянула от воина и едва не поскользнулась на влажных досках — хорошо, что рядом оказался поймавший её в свои сильные руки Варди. Старый корабел нахмурился и, прижав дрожащую рабыню к груди, огрызнулся на правителя соседней области:

— Зачем ты пугаешь несчастное дитя? Она и без того пережила потери и кошмары. Оставь её в покое или реши все вопросы со мной, как с её владельцем!

— Хотел поделиться вяленой рыбой, что ношу с собой, только и всего, — оскалился Сигурд. — Ей полезно больше есть, а то и одной зимы не продержится. Того и гляди, порывом ветра вышвырнет за борт.

Оставшись несолоно хлебавши, ярл вернулся к носу корабля и встретил приближающиеся берега холодным как сталь взглядом. Там, где сизое море и серое ноябрьское море соприкасались в поцелуе, показались деревяные башни Эгерсунна, столицы заклятых врагов его отца.

Там, в гавани, уже во всеоружии были встречающие совместный флот Ругаланна и Хордаланна жители. Кто-то размахивал красными отрезами ткани, кто-то трубил в охотничий рог и таким образом оповещал селение о возвращении из рейда стаи хищных драккаров. Ругаланнцы столпились на пристани, высматривая на палубе быстроходных судов своих близких, любимых и родных, да и неприятелей тоже.

Один за другим драккары пристали к берегу. Соскучившиеся по родным землям бравые воители проворно спрыгнули в воду, не желая терпеть, когда корабли как следует пришвартуют.

На берегу, совиными глазами глядя на возвращенцев, гордо стояла регент малолетнего ярла, Гуда, окружённая десятком стражников. Рыжие волосы царственной женщины были заплетены в сотню мелких косичек, кончик каждой из которых увенчивали золотые заколки. На руках её — янтарные браслеты; сама правительница облачена в тёмно-зелёное шерстяное платье, а на плечах вдовы устроилась согревающая от ноябрьских морозов накидка из лисьих хвостов. Рядом с ней стоял и маленький сынишка, что потянул свои ручонки к двоюродному брату, едва только он оказался на твердой земле.

— Ульв, племянник мой, хвала богам, что вернулся целым и невредимым в родные края! — тепло, по-матерински обняла тётка своего ближайшего сподвижника и помощника. — Как ты?

— Боги подарили нам богатую добычу, каждому из жителей достанется своя доля! — широко улыбнулся Ульв. — От золота и оружия и до невольников мы привезли с собой разного добра — трюмы так и ломятся от трофеев!

Поблизости показались они: когда-то сыновья недруга, а теперь — союзники по морским рейдам и грабежу прибрежных земель. Темноволосый, хищный Сигурд и белокурый спокойный Свенельд — в каждом из них она видела отдельные черты бывшего ярла Хордаланна, что из семени Атли проросли в этих мужественных, сильных воителях.

— Ярл Сигурд, Свенельд — добро пожаловать в славный Эгерсунн, мой стольный град! Рада, что наше совместное мероприятие увенчалось таким успехом, — поприветствовала она обоих. Гуда прекрасно понимала, что, несмотря на перемирие, силы соседней области и по числу воинов, и по флоту превышали её собственные, а значит, не стоило доверять ни единому слову или улыбке потомков Атли. Особенно сейчас, когда сын её только научился ходить, а власти женщины и её племянника, в котором нет благородной крови, даже соотечественники не слишком-то рады.

—