дверь открытой. Я прошла мимо него в большую гостиную. Золотистые деревянные полы, огромный камин, тридцатифутовые потолки и мягкая мебель. Вдоль дальней стены стояли забитые до краев книжные полки. Место выглядело довольно уютным.

Кэрран вошел следом за мной и осмотрел гостиную. Его густые брови приподнялись.

— Что? — спросил Роман.

— Никакого алтаря? — спросил Кэрран. — Никаких окровавленных ножей и испуганных девственниц?

— Ни жертвенной ямы, окруженной черепами? — спросила я.

— Ха-ха. — Роман закатил глаза. — Никогда раньше такого не слышал. Я держу девственниц на цепи в подвале. Кофе будете?

Я покачала головой.

— Да, — сказал Кэрран.

— Черный?

— Нет, добавь в него сливок.

— Хороший человек. Только два типа людей пьют черный кофе: копы и серийные убийцы. Садитесь, располагайтесь.

Я села на диван и почти утонула в нем. Мне понадобится помощь, чтобы встать. Кэрран растянулся рядом со мной.

— Хорошо, — сказал он.

— Угу.

— Мы должны купить такой для гостиной.

— Мы испачкаем его кровью.

Кэрран пожал плечами.

— И что?

Роман появился с двумя кружками, одна из которых была черной, как смоль, а другая явно наполовину наполнена сливками. Он передал более светлую кружку Кэррану.

— Я вижу, ты пьешь черный, — сказала я ему.

Он пожал плечами и сел на диван.

— Э… подходит к работе. Итак, что я могу для вас сделать?

— Мы собираемся пожениться, — сказала я.

— Я знаю. Поздравляю. В ночь на Ивана Купалу. Я не знаю, хорошо это или плохо, но это смело.

Ночь Ивана Купалы была временем дикой магии в славянском фольклоре. Древние русы верили, что в этот день границы между мирами стираются. В нашем случае это означало действительно сильную магическую волну. Странные вещи происходили в ночь на Ивана Купалу. Будь у меня выбор, я бы выбрала другой день, но Кэрран назначил дату. Для него это был последний день лета оборотней, праздник оборотней и идеальный день для нашей свадьбы. Я сказала ему, что выйду за него замуж, и если он хочет жениться в ночь на Ивана Купалу, то мы поженимся в ночь на Ивана Купалу. После переноса даты дюжину раз, это было наименьшее, что я могла сделать.

— Так вы пришли, чтобы пригласить меня? — спросил Роман.

— Да, — сказал Кэрран. — Мы бы хотели, чтобы ты провел церемонию.

— Прошу прощения?

— Мы бы хотели, чтобы ты поженил нас, — сказала я.

Глаза Романа расширились. Он указал на себя.

— Я?

— Да, — сказал Кэрран.

— Поженил вас?

— Да.

— Вы ведь знаете, чем я занимаюсь, верно?

— Да, — сказала я. — Ты жрец Chernobogа.

— Chernobog буквально означал Черный Бог, который также был известен под другими забавными именами, такими как Черный Змей, Повелитель Тьмы, Бог леденящего холода, разрушения, зла и смерти. Некоторые древние славяне делили свой пантеон на противостоящие силы света и тьмы. Эти силы существовали в равновесии, и согласно этой точке зрения, Чернобог был необходимым злом. Кто-то должен был стать его жрецом, и Роман в итоге получил эту работу. По его словам, это был просто семейный бизнес.

Роман наклонился вперед, его темные глаза были напряженными.

— Вы точно уверены?

— Да, — сказал Кэрран.

— Вы не собираетесь менять свое решение?

Он когда-нибудь угомониться с вопросами?

— Ты сделаешь это или нет?

— Конечно, я сделаю это. — Роман спрыгнул с дивана. — Хa! Никто никогда не просил меня поженить. Такое всегда достается Николаю, моему двоюродному брату — старшему сыну Василия.

У Романа было обширное генеалогическое древо, но я помнила Василия, его дядю. Василий был жрецом Belobogа, брата Чернобога и его полной противоположностью. Он также очень гордился своими детьми, особенно Николаем, и хвастался ими при каждом удобном случае.

Роман нырнул за диван и появился с телефоном.

— Когда какая-нибудь сверхъестественная мразь пытается похитить детей, позовите Романа, чтобы он смог пробраться сквозь кровь и нечистоты, ради их спасения, но когда это что-то приятное, вроде свадьбы или наречения, о нет, мы не можем привлекать волхва Чернобога. Плохая примета. Позовите Николая. Когда он узнает, кого я собираюсь поженить, у него случится аневризма. Его голова взорвется. Хорошо, что он врач, может быть, он сможет вылечиться сам.

Он подключил телефон к розетке.

Тот зазвонил.

Роман уставился на него так, словно это была гадюка.

Телефон зазвонил снова.

Он отключил его.

— Вот.

— Это не может быть настолько плохо, — сказала я ему.

— О, это плохо. — Роман кивнул. — Папа отказался помочь моей второй сестре купить дом, потому что ему не нравится ее парень. Моя мать позвонила ему, и все закончилось плохо. Она прокляла его. Каждый раз, когда он мочится, струя поднимается все выше и выше.

Ох.

Кэрран поморщился.

— Вы голодны? Хотите чего-нибудь поесть? — Роман поднял брови. — У меня есть копченая грудинка.

Мой жених наклонился вперед, внезапно заинтересовавшись.

— Копченая или валенная?

— Копченая. Я что, язычник?

Технически, он был язычником.

— Мы не можем остаться, — сказала я ему. — Мы должны уйти. У нас сегодня вечером Конклав.

— Я не знал, что вы все еще ходите на него, — сказал Роман.

— Гастек обязал ее, — сказал Кэрран.

Конклав начинался как ежемесячная встреча Племени и Стаи. Будучи двумя крупнейшими сверхъестественными группировками в городе, они часто вступали в конфликты, и в какой-то момент было решено, что разговоры и решение мелких проблем предпочтительнее, чем находиться на грани кровавой бани каждые пять минут. С годами Конклав превратился в собрание, на котором сильные мира сего Атланты собирались вместе, чтобы обсудить дела. Мы присутствовали на множестве Конклавов, когда Кэрран был Царем Зверей, но как только он ушел в отставку, я подумала, что наши пытки закончились. Да не тут то было.

— Еще в марте банды Роланда начали третировать дальнобойщиков, — сказала я.

— В городе? — Роман поднял брови.

— Нет. — Я заявила права на Атланту, чтобы спасти ее от моего отца, взяв на себя ответственность за нее. Мы с отцом существовали в состоянии непрочного мира, и до сих пор он открыто не нарушал его. — Они делают это в пяти-шести милях от земли, которую я притязала. Дальнобойщики едут на своих фургонах или фурах, и внезапно двадцать вооруженных людей перекрывают дорогу и спрашивают их, куда они едут и зачем. Это заставило профсоюз занервничать, поэтому лидер дальнобойщиков пришел на Конклав и спросил, будет ли что-либо