Наталия Беззубенко Новогодний колпак

Новый год подкрадывался на мягких снежных лапках. Они сидели в уютной кафешке, огоньки струились мерцающим ручейком по стенам и утопали в пушистых лапах елей.

— Лизон, тридцать первого мы с тобой идем в гости.

— А куда?

Леше нравилось преподносить ей сюрпризы, четыре месяца знакомства он все время ее удивлял. Вот и сейчас наверняка ожидалось нечто грандиозное.

— К моей маме.

Маме?! Кусочек имбирного пирога застрял в горле. Это что-то значит? — она вглядывалась в его карие глаза. Или не значит ровным счетом ничего?

— Посидим часок-другой (маме не так скучно будет), Новый год встретим, а потом можно и к Игоряну. Помнишь, звал нас?

Лизе представилась одинокая женщина за новогодним столом с бокалом шампанского. «Часок-другой» — это же так мало, хрупкое мгновение в вечности. Так просто разделить новогоднее волшебство с кем-то. И про подарок не забыть. Что бы такое подарить маме Леши? Символичное, с настроением…

В последний день декабря ровно в двадцать три ноль-ноль Лиза — в колпаке Санты с пышной меховой окантовкой и огромным помпоном — стояла на лестничной площадке четвертого этажа. Широко улыбаясь, она нажала на кнопку звонка, раздалась соловьиная трель.

Резную дубовую дверь открыла статная женщина средних лет в элегантном вечернем платье в пол (и как в таком ходить можно? подол весь оттопчешь), в ее ушах ослепительно блеснули серьги-подвески. Она окинула Лизу ледяным взглядом с ног до головы и неодобрительно покосилась на красный колпак. Сквозь зубы процедила:

— Я ничего не заказывала, пиццу или что там… И пылесосы мне тоже без надобности! Ходят тут. — И приготовилась захлопнуть дверь перед самым Лизиным носом.

— Мам, а это… — услышала оторопевшая девушка за своей спиной: Лешка наконец-то поднялся по лестнице, он нес тяжеленную деревянную кадку с туей.

— Алексиʹс! Мой дорогой! Какая прелесть! — Рука с массивными кольцами коснулась хвои, припорошенной снегом. — Ну что так долго, все же стынет! — Хозяйка квартиры оттерла девушку в сторону, обдав терпким парфюмом, и ласково улыбнулась сыну. — Я запекла индейку по твоему любимому рецепту…

— Мама, прости, пробки… Познакомься, это Лизон, то есть Лиза. Моя мама Илона Рудольфовна.

— Лиза? — На безупречном лбу проступили морщинки. — Ну конечно, Лизонька! Алексиʹс предупреждал меня. — Она прищелкнула аристократически длинными пальцами и поправила пепельный локон, выбившийся из высокой прически. — Проходите, голубушка, в дом! Что же мы на пороге стоим?

Дверь гостеприимно распахнулась, и Лизе сразу захотелось присесть в книксене.

Леша опустил тую на пол и помог Лизе снять дубленку. От ее ботинок на паркете сразу же растеклась лужица талого снега. Вот незадача, не успела в дом войти — и уже наследила.

— Лизонька, ванна справа по коридору, гостевое полотенце кремовое. И снимите уже эту… этот… головной убор, — заметила Илона Рудольфовна, рассматривая подарок сына.

Вот чего Лизавете совсем не хотелось, так это расставаться с шапочкой. Предмет особой Лизиной гордости, еле-еле раздобыла в предпраздничной суматохе, последний экземпляр урвала. Как же быть? В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Она покорно стянула колпак, засунула его в карман джинсов и взглянула на свое отражение в зеркале. Как пить дать Илона Рудольфовна будет не в восторге от увиденного.

— Алексиʹс, угодил! Достойное пополнение моего английского садика, — долетел раскатистый голос хозяйки. — И, главное, в кадке. Не как в прошлом году — в жутком пластмассовом горшке. Такой моветон! А ты прекрасно знаешь, я на дух не переношу дурновкусие.

Девушка выглянула из ванны и прокралась в зал, стены которого пестрили фотографиями Илоны Рудольфовны в разных образах. В прошлом она была актрисой театра. В центре комнаты стоял рояль, прикрытый кружевной салфеткой.

Леша кивнул в его сторону и прошептал:

— До сих пор трясет от этого монстра и музыкалки. Не-на-ви-жу!

— Илона Рудольфовна в курсе?

— Ты что! — Лешка закатил глаза в притворном ужасе. — Как я мог! Случилась бы трагедия века: сын известной Нефедовой бросил музыкальную школу!

Он качнул пальцем шарик на искусственной елке. Такая елка Лизе совершенно не понравилась. Все на ней: и остроконечная звезда, и шарики, и огоньки, и мишура — одного серебристого цвета. Скукотища!

А где пурпурные бантики, золотистые сердечки, голубые, словно в инее, сосульки?

Лиза быстро пристроила свой подарок под елку и мялась, не решаясь первой усесться за празднично накрытый стол. Голосами героев «Карнавальной ночи» побубнивал телевизор.

Мама Леши вплыла в гостиную, держа в руках продолговатую чашу, да так и застыла, уставившись на Лизину голову.

— О господи! Что с вашими волосами, Лизонька! Они… розовые?

— Фуксия, — пискнула Лиза.

Вчера ей внезапно захотелось перемен, но не кардинальных. Решила ограничиться тремя прядями.

— Это смываемая краска. Правда-правда, через несколько дней ничего не останется, — тихо добавила она, глубоко сожалея о вчерашнем порыве. Что теперь о ней подумает Лешина мама?

— У вас прекрасный натуральный цвет волос, Лизонька. Зачем же его опошлять?

— Мам, давай чашку, помогу, — Леша удачно перевел разговор на другую тему.

— Алексиʹс! Пора бы уже запомнить, это соусник.

— Хорошо, соусник.

— Прошу к столу, мои дорогие!

Стол ломился от изобилия. У Лизаветы глаза разбежались, едоков-то всего ничего, а накормить можно целую улицу. Куда столько? И когда Илона Рудольфовна только успела? Одно оливье кромсать утомишься, а тут целых четыре салата.

— Мам, все очень аппетитно! Но зачем же так много!

— Новый год все-таки. И потом, ты разве забыл, у меня помощница Софья.

Тут Лиза вспомнила, что в кармане дубленки остались бумажные салфетки с веселыми снеговиками и новогодними анекдотами. Она прихватила их заодно в сувенирном магазине, когда выбирала подарок для Лешиной мамы. Только в уместности салфеток, как и подарка, она теперь сильно сомневалась.

— На спинке стула, Лиза, салфетки. Льняные. И таблички с именами гостей тоже расставлены. Все как полагается.

Девушка увидела между хрустальным бокалом и бронзовым подсвечником картонный прямоугольник, на котором вензелями было выведено ее имя.

— Мам, ну стоило так заморачиваться!

— Алексиʹс, что за жаргон! И да, стоило! Еще не хватало бумажных тарелок с одноразовыми стаканчиками на праздничном столе. — Она перевернула тарелочку вверх дном и постучала по клейму наманикюренным пальцем. — Фарфор настоящий. Ты еще предложи в качестве