Владимир Голубченко Подавленные сны

— Ну это же всего лишь кошмар! Как в детстве скажи: «Куда ночь, туда и сон», и все пройдет, — из трубки телефона доносился отчасти взволнованный женский голос.

— Я знаю, что это сон и что ничего в нем такого нет. Но сколько у меня уже застой длится? — безэмоционально отозвался мужчина.

— Не знаю… Год?

— Три года и четыре месяца! — сорвавшись на нервный смешок, взорвался мужчина: —Ира, ты представляешь, что такое для писателя простой в три с половиной года? Три с половиной года и ни одной удобоваримой строчки! С момента издания «Нитей Судьбы» я не смог склеить и пары чертовых слов! На мгновение умолкнув, мужчина шумно выдохнул только для того, чтобы вновь продолжить с еще большей горячностью: —А этот сон, он будто подтолкнул меня к чему-то. Может, это и есть выход. Я поеду домой, осмотрюсь. Поищу какие-то триггеры и вернусь, чтобы наконец снова писать… Ира, литература — это моя жизнь…

— Я знаю… — в трубке послышался удрученный голос Ирины. — Если считаешь, что это то, что тебе нужно, поезжай, — нехотя сдалась девушка. — Только, Вадим, обещай: будешь мне звонить, в передряги не попадать. И в тебе не взыграет какая-нибудь прежняя любовь к родным местам.

— Не бойся, возвращаться домой я не собираюсь, — с облегчением усмехнулся Вадим.

— Я знаю, что не собираешься, — тон Ирины резко изменился на мрачный: —Я помню, каким ты был раньше и откуда я тебя вытащила десять лет назад!

— И я тебе за это благодарен! — натянуто ответил Вадим и, простившись, нажал кнопку отбоя.

Бросив погасший телефон на туалетную тумбу, Вадим уставился в зеркало в своей душевой. С запотевшей поверхности на него смотрел полный сил мужчина тридцати пяти лет с редкой проседью в густых черных волосах. Кое-где на лице было заметно влияние лет, выразившееся в только-только наклюнувшихся морщинках, которые, как казалось Вадиму, совсем его не портят, а отчасти даже придают некоего ощущения зрелости.

Впрочем, Вадим не считал себя зрелым. Последние годы его жизни прошли под знаком максимального комфорта и, как следствие, значительной доли увеселения. Авторские отчисления от трилогии романов о гениальном сыщике Альберте Лепелетье давным-давно превратились из просто постоянного ручейка дохода в полноценный водопад, и Вадим мог позволить себе то, о чем иные представители его профессии не могли и помыслить. Однако он очень часто завидовал писателям, у которых еще полным-полно идей и мыслей. Издав последний роман из цикла, Вадим обнаружил себя полностью опустошенным как автор. Все идеи, что появлялись в его голове, были лишь блеклыми пародиями того, что ему удалось когда-то создать. Если же он что-то и доносил до бумаги, то оно тотчас отправлялось в корзину. И дело не в излишней требовательности к самому себе. Вадим видел свои работы и понимал, что то, что он делает сейчас, больше похоже на писанину двенадцатилетнего школьника. Он стыдился своих работ…

Но два дня назад он внезапно ощутил, что может выбраться из своего творческого болота…

— Никита! — вновь схватив телефон и прождав невероятно долгие пять гудков, обратился к старому другу Вадим: —У тебя случайно нет непреодолимого желания сорваться на недельку куда-нибудь на юг?

— Я только за! — не задумываясь усмехнулся голос из трубки: —А куда?

— Правда, это не тот юг, о котором ты мог подумать, — словно извиняясь, принялся уточнять Вадим. — Мне кажется я что-то нащупал.

— Нащупал?

— Вдохновение! — слегка раздраженно уточнил Вадим. — Мне приснился сон, и он был такой реальный, что я после пробуждения буквально не могу прийти в себя. Проснулся среди ночи и очень много думал. Даже достал из заначки сигареты и сбегал на балкон, пока Ира спала. Я уверен, это что-то сильное, но мне нужно еще. Я хочу добавить!

— Это все прекрасно, но куда именно едем?

— В Ростов. Домой!

— Значит, в Ростов… — выдержав невероятно длинную пазу, медленно повторил Никита. — А что за сон? Можешь рассказать?

— Конечно, но только в машине! Ну так как, ты со мной?

— Ну а куда же ты без меня? — на мгновение Вадиму показалось, что в голосе старого друга прозвучали нотки напряженности.

— Отлично! — Вадим предпочел не обращать внимание на возможное недовольство товарища и продолжил, пока он не передумал: —Давай сразу завтра и стартанем. За день будем в Ростове. Остановимся там, а на утром двинем в деревню. Ночевать я там не собираюсь, но мне нужно пройти по старым местам.

— Как скажешь… — все еще напряженно согласился Никита, но мгновение спустя, вновь приободрившись, продолжил: —Но я ничего не знаю, едем на твоей!

Положив трубку, Вадим еще раз бросил на свое отражение взгляд и непроизвольно расплылся в самодовольной улыбке. Несмотря на то что тот самый сон был сущим кошмаром, Вадиму казалось, что он приведет его к чему-то очень хорошему.

Следующим утром Москва провожала друзей многокилометровой пробкой, организованной несчастным мотоциклистом, чьи останки сейчас медленно проплывали за окном старенького «кабана» Вадима. Широкие колеса некогда люксового авто подмяли под себя потеки неизвестной субстанции, смешавшей в себе моторное масло, тормозную жидкость и то, что когда-то было внутри мотоциклиста, и наконец мерно загудели, окончательно оставляя мегаполис позади.

— Жутковатое начало поездки, — оглядываясь с пассажирского сидения на догорающий мотоцикл, промямлил Никита.

— Сам виноват.

— Ты о чем?

— Его никто не заставлял мчаться сломя голову. Ты же видел, что он сам въехал под это фуру, — бросив небрежный взгляд на друга, ответил Вадим.

— И все же жаль парня, — скривился Никита.

— А мне нет! Представь, какую жизнь он устроил для водилы фуры, для ментов, что сейчас на жаре вынуждены приглядывать за всем этим, для всех водителей, что сейчас стоят в этой пробке, — умолкнув, Вадим выудил из двери помятую пачку Мальборо и, закурив, с улыбкой добавил: —А какого теперь патологоанатому, который должен будет собирать его по частям.

— Да это все понятно, — неуверенно парировал Никита: —Но это же был человек со своими какими-то мечтами, желаниями…

— И опять же. Его никто не заставлял тянуть за рукоятку газа…

Никита уже было набрал полную грудь воздуха, чтобы воззвать к совести друга, но в последний момент осекся, открыл окно, чтобы избавиться от зловонного дыма Мальборо в салоне и уставился на проплывающий пейзаж подмосковного леса.

— И что за сон? — спустя несколько минут тяжелой тишины, прерывающейся на истошные вопли обгоняющих «кабана» малолитражек, спросил Никита.

— Не понял, — вынырнув