Они бухают, не хотят работать и только дерут деньги с туристов в своих резервациях да дурят им головы ловцами снов и проклятиями. Так что нихрена не удивительно, что это был он.

В воде раздался плеск.

Оуэн напрягся.

Дилан, кажется, тоже.

— Поехали-ка отсюда, — пробормотал он. — Скоро притащатся любители покататься на лодках с утра пораньше, да и джоггеры набегут. Я еще и поспать хочу.

Оуэн поднялся, отряхнул джинсы.

Почему-то ему показалось, что Дилан решил уехать не просто так.

Возможно, ему тоже глючится та девчонка.

Возможно, ему тоже хреново.

* * *

Белла ревела. Чувствовала себя идиоткой, но всё равно ревела, уткнувшись носом в одеяло, неуловимо пропахшее Оуэном.

Они встречались с первого курса — как в кино, сели рядом на лекции по макроэкономике, обоих как током ударило — и для них не было ничего естественнее, чем заниматься любовью. Почти так же естественно, как болтать на любые темы, потягивая горячий чай или кофе; от собственного детства до экономики стран третьего мира. Или, не сговариваясь, выбирать на вечер один и тот же фильм и одну и ту же пиццу. Или съехаться после третьего курса, на двоих сняв квартиру в городе.

Оуэн трахался куда лучше её школьного свитхарта, о котором Белла и думать забыла, когда скользнула взглядом по тонко выписанному лицу своего случайного соседа и влюбилась по уши. Оуэн заставлял её стонать во весь голос и умолять не останавливаться, умолять кончить в неё, благо она была на таблетках и доверяла своему парню. И всегда в постели у них всё было отлично… до этого лета.

Сначала Белла не могла понять, что происходит. Оуэн стал изменять ей? Нашел другую? Мало ли миленьких первокурсниц, жаждущих отхватить себе в Шарлоттауне парня побогаче да покрасивее. Но он вёл себя безупречно, просто иногда… иногда он будто видел кого-то вместо неё, пока они трахались, и пугался до чертиков. Ни о каком сексе после этого уже и речи не шло.

Потом она стала списывать его срывы на стресс. Факультет экономических наук предполагал огромное количество курсов и не терпел лени, а Оуэн во всем и всегда старался быть лучшим и ненавидел, если его воспринимали только по тому, что его отец — окружной прокурор в Солт-Лейк-Сити. Стресс и усталость были подходящей причиной… но как объяснить, что плохо ему становилось тем чаще, чем ближе было полнолуние?

Белла не знала, как выносить это в одиночку, и, хотя Оуэн уверял её, что она вовсе ни при чем, с каждым разом ей снова всё больше казалось, что он врет.

Вытащив телефон, Белла набросала сообщение Линде, и та тут же перезвонила.

— Повезло тебе, что я на пробежке, — голос у Линды был запыхавшийся, — ненавижу полнолуния. Дилану тоже не спалось, умотал куда-то прогуляться, а я решила пробежаться, — казалось, она остановилась, потому что дыхание её выровнялось. — Дело должно быть очень важным!

Белла всхлипнула. Честно говоря, ей хотелось бы сесть с подругой за барную стойку у той дома, взять бутылку хорошего вина и поговорить лицом к лицу, но отчаяние, которое она почувствовала, услышав, как машина Оуэна отъехала от дома, не позволило ей подождать до вечера или хотя бы до ланча.

— Оуэн опять не может спать со мной. Я понимаю, что это бред, но я всё время думаю, что делаю что-то не так, — горло у неё сдавило, и Белла с трудом справилась с переживаниями. — Теперь всё чаще. И я знаю, что он хочет меня, я это чувствую, а потом раз — и всё, он меня отталкивает, а стояка нет как не было. Я уже думала, может, мне на диету сесть?.. Так вроде всё как обычно.

С другой стороны трубки повисло молчание, прерываемое только частым дыханием. Линда уже не бежала, но теперь быстро шла.

— А вы пробовали обновить ваши сексуальные отношения? БДСМ, оргия, тройничок…

— Что? — моргнула Белла.

Нет, для них с Оуэном в сексе не было особых запретов, и, хотя популярное после выхода идиотской книжонки БДСМ нравилось всем в их окружении, к жестким практикам их так и не потянуло. Иногда Белла позволяла себя связать. Иногда Оуэн был не против изобразить из себя влюбленного раба. Но никакой жести.

— Ну, жесткий секс, например, — Линда, кажется, даже глаза там закатила. — Или позовите другую девчонку или парня к вам присоединиться.

— Ты что, сдурела? — Белла и представить не могла, что в их постели с ними мог оказаться кто-то ещё. — Какой ещё третий?

— Ради эксперимента, дурочка! Очень освежает. Я вот иногда трахаюсь с парнем с факультета гуманитарных наук, мы вместе семинар по писательскому мастерству слушаем, — Линда признавалась в этом так легко, будто рассказала, что попила воды с лимоном перед завтраком. Хотя она и пила. — Дилана обожаю, но некоторые вещи с ним не сделаешь. А ещё тайные интрижки очень освежают отношения. Тебе не предлагаю, — она засмеялась. — А вот найти третьего… почему бы вам не попробовать?

Линда уже давно отключилась, чтобы продолжить свою пробежку, а Белла продолжала тупо пялиться на мобильный в своей руке. Затем отбросила его, как змею или крысу.

Кто-то третий? Линда не в своем уме. Да, у них с Оуэном есть некоторые проблемы, но ничего нерешаемого. Все лето он провел на стажировке помощником аудитора в одной из крупных аудиторских фирм; уставал ужасно, а теперь, перед учебой, отсутствие отдыха наверняка сказалось таким вот неприятным образом.

Белла доверяла Оуэну и не хотела его волновать.

Поэтому, когда услышала, что в замке поворачивается ключ, она притворилась, что спит.

* * *

— Покажи мне их…

Он сидел, прислонившись спиной к кровати. В комнате витал сладковатый запах травки, смешанной с табаком. Если отчим узнает, что он курил в спальне, ему здорово попадет — отчим, вообще-то, был крутой, но курения не выносил напрочь, а наркотики ненавидел лютой ненавистью.

— Покажи мне их лица, сестренка. Я хочу знать, кто тебя убил.

Она выступила из темного угла спальни: раздутые ноги, вода капает с длинных волос прямо на пол. Она давно уже не могла говорить, а её облик день ото дня становился всё ужаснее. Он понимал, что сестра, покоившаяся на дне водоема где-то в Юте, сейчас выглядела ещё хуже, если вообще сохранилась, и поэтому без страха смотрел на её распухшее, почерневшее лицо.

Видят духи, даже сейчас ей лучше, чем было в ту ночь.

Он знал, что возможности её ограничены. Знал, что и его сила — только отголосок той,