- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (63) »
словами. С этим не поспоришь, Родина действительно в страшной опасности. Похоже, прапорщик всерьёз был озабочен разложением армии и всеми способами подталкивал Корнилова к тому, чтобы взять власть в свои руки. А сам Завойко, как один из приближённых, будет проворачивать мутные делишки и снимать сливки.
— Поэтому вы займётесь агитацией уже полноценно, — сказал Корнилов.
Ординарец крепко задумался, и генералу пришлось разъяснять.
— Комиссары либо не справляются, либо намеренно саботируют работу армии. А может, и то, и другое. Нужно наводить порядок, Завойко.
Его глаза заблестели, но генерал хорошо видел, что этот жук только ищет новые возможности лично для себя.
— Отправляйтесь в Каменец-Подольский, в штаб арм…
— К Савинкову? — перебил возбуждённый Завойко.
Генерал скрежетнул зубами от злости и медленно выдохнул, пытаясь задушить в себе разгорающийся гнев.
— К комиссару фронта, Борису Савинкову, — медленно продолжил он, стараясь держать себя в руках. — Нам пригодится любая помощь, но для начала попробуем работать через него. Вы меня ясно поняли, Завойко?
— Так точно, Ваше Превосходительство! — бодро выпалил он.
Корнилов открыл штатное расписание, провёл пальцем по строчкам.
— С вами отправится полковник Голицын, если вдруг понадобятся консультации по армейским вопросам, — добавил он, внимательно глядя в глаза ординарцу.
Несмотря на воинское звание и весьма высокую должность, Завойко во многом оставался сугубо гражданским человеком, как и добрая половина нынешней армии. Ординарец слегка приуныл, понимая, что в компании с полковником далеко не все желаемые делишки удастся провернуть.
— Мне нужны верные люди, Завойко, — сказал генерал. — Надёжные. И офицеры, и солдаты.
— Ваше Превосходительство! — он бросился уверять Корнилова в своей лояльности, но генерал жестом дал понять, что не договорил.
— Вся иная пропаганда, отличная от этой, — Корнилов снова помахал листком с речью, — Должна быть пресечена. Вражеских агитаторов нужно убирать любыми способами.
— Любыми? — переспросил Завойко, не веря своим ушам.
Генерал кивнул и перечислил все допустимые меры воздействия, подробно инструктируя ординарца.
— Иначе фронт рухнет изнутри. Ступайте. Вызовите ко мне Голицына, — сказал он.
— Есть!
Воодушевлённый прапорщик отдал честь и пулей выскочил из кабинета, а Корнилов расслабленно откинулся на спинку стула. Ординарец казался ему неимоверно скользким типом, но для подобной работы именно такие люди и нужны. Да, жулик и прохиндей, но хотя бы его взгляды на ситуацию пока совпадают с линией партии. Такой если и продаст, то только за очень большие деньги, и уж точно не большевикам.
В дверь постучали, генерал разрешил войти. На пороге показался молодцеватый усатый полковник, обритый наголо. В отличие от Завойко, он держался прямо, гордо, но не надменно. Виднелась военная выправка, которой прапорщик не обладал. Голицын щёлкнул каблуками, вытянулся смирно и набрал воздуха в грудь, но генерал его опередил.
— Здравствуйте, Владимир Васильевич. Присаживайтесь, пожалуйста, — Корнилов указал ему на стул прежде, чем он успел гаркнуть на весь кабинет положенное приветствие.
Имя и отчество генерал подсмотрел в штатном расписании, по которому Голицын, оставаясь в чине полковника, числился в штабе на должности генерала для поручений.
Голицын поблагодарил генерала кивком и сел, держа спину прямо.
— Что думаете о сложившейся ситуации, господин полковник? — спросил Корнилов.
Полковник вскинул брови.
— Ситуация близка к катастрофической, Ваше Превосходительство, — произнёс он после короткой заминки. — Наступление захлебнулось. Генерал Эрдели, при всём уважении, не удержится. Солдаты бегут.
Генерал побарабанил пальцами по столу. Он до сих пор не мог привыкнуть к их виду. Эти руки, несомненно, выглядели куда более крестьянскими, нежели у многих эсеров, и куда более пролетарскими, нежели у многих большевиков. Самое то, чтобы властно сжимать штык мозолистой рукой, но теперь его оружием стали бумаги и чернила.
— Армии нужна твёрдая рука, господин полковник, — сказал Корнилов.
— Всецело поддерживаю, Ваше Превосходительство, — взглянув генералу прямо в глаза, произнёс Голицын. — Все офицеры поддерживают.
— Советы депутатов считают иначе. Вы отправитесь в Каменец-Подольский, к Савинкову, вместе с прапорщиком Завойко, — сказал Корнилов.
Голицын внимательно ловил каждое слово.
— Убережёте прапорщика от самодеятельности, во-первых. За ним нужно приглядывать. Он должен убедить Савинкова поддержать мои начинания в армии, кажется, они как-то знакомы, но с вами, полковник, будет надёжнее. И во-вторых, вы куда точнее сможете рассказать комиссару о том, как на самом деле обстоят дела на фронте.
Полковник поднялся со стула, одёрнул мундир, не отрывая от генерала пристального взгляда.
— Когда прикажете отправляться? — спросил он.
— Чем скорее, тем лучше, Владимир Васильевич. Желательно уже сейчас, — чётко произнёс Корнилов.
Глава 3 Коломыя
Остаток дня генерал провёл, выслушивая доклады и читая телеграммы, которые безостановочным потоком стекались в штаб. Ситуация и впрямь была плачевной, германец рвался к Тарнополю, армия беспорядочно отступала, попутно грабя местных (не оставлять же врагу!), будто саранча. Брусилов рвал и метал, генерал Гутор пребывал в растерянности. Мало того, что наше наступление полностью провалилось, так ещё контратака австро-германских войск прорвала фронт, словно тонкую бумагу. Похоже, что ледяное спокойствие сохранял один только Корнилов. Зато он смог наконец разузнать, что происходит в стране и мире. Пришлось для этого позаимствовать у начальника штаба несколько газет. Да и за ужином, на котором, кроме семьи, присутствовали несколько генералов, Корнилов больше слушал и запоминал, подкидывая изредка наводящие вопросы. Общее настроение было скорее неуверенным, у кого-то даже испуганным, все единодушно сходились во мнении, что Временное Правительство и лично Керенский ведут страну к пропасти. Но что удивило генерала больше всего, так это то, что большевиков сейчас все считали германскими наймитами и шпионами. С другой стороны, это говорили царские генералы, от которых было бы глупо ожидать другого мнения. Многие прямо заявляли, что большевики по приказу кайзера и немецкого генштаба устроили демонстрацию в тылу аккурат перед немецким контрнаступлением. Газеты писали про волнения в Петрограде, про волнения в Киеве, но уже не большевистские, а наоборот,- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (63) »