головой в урну. Гнев одолел его. Но теперь я счастлив и рад видеть тебя, моя долгожданная искусительница.

…Несколько дней мы постоянно находились вместе. Иногда дня не хватало, и я задерживался допоздна, ничуть не беспокоясь о ночлеге. Дело в том, что у Зелёного базара я обнаружил не то чтобы гостиницу, а нечто, подобное ночлежному дому, куда можно было приходить в любое время суток, всегда были свободные места для ночлега. Заправленные свежим бельём кровати, расположенные рядами в большом зале, позволяли просто переночевать, а в туалетной комнате привести себя в порядок и далее удалиться восвояси. Каждый день на городской рынок съезжались со своим сельхозтоваром со всей области кооператорщики, для них и была предназначена эта «гостиница», названная «Домом колхозника», которая и для меня оказалась своевременной. После ночлега я покидал «гостиницу», приходил в «мансарду», где проживала у своего брата Раида, и мы проводили с ней время. Её брат Равиль и сноха Татьяна приняли меня радушно. Их жилище на самом деле походило на мансарду. И вход туда был не обычный — прямо снаружи вела лестница с деревянными ступенями на второй этаж, где была своеобразная пристройка. Внизу во дворе были все удобства, и даже душ, в котором и мне довелось освежаться. Всё это было в самом центре города. Здесь мы встречались и далее неразлучно были вместе. Нам всегда было интересно. Раида водила меня по разным местам, город она знала прекрасно, здесь она появилась на свет, здесь прошло её детство и школьные годы. Делилась она и впечатлениями о Ленинграде, где училась в политехническом институте. Я в свою очередь рассказывал ей о таёжной Сибири и Дальнем востоке, где учился и проходил производственные практики, которые поражали меня природным своеобразием и удивительной красотой. Рядом с ней я ощущал особое состояние влюблённости, которое захватило нас всецело, казалось даже, что мы были вместе давно и всегда. Однажды нас послали на рынок за арбузом. По пути я увидел вывеску магазина «Изумруд». Войдя внутрь, мы стали рассматривать витрину ювелирных изделий. Меня привлекло изящное золотое колечко с двумя огранёнными рубиновыми камешками, которые продольно соединялись друг с другом. «Эти камешки олицетворяют нас с тобой, — сказал я, — смотри: «ты и я» — «я и ты». И тут же подарил это колечко Раиде. Подарок ей понравился, он стал символом нашей искренней влюблённости.

… На следующий день мы поехали в автобусе высоко в горы на Медео. Инициатива, естественно, исходила от Раиды. Она прекрасно знала это знаменитое ущелье, которое славилось своим высокогорным катком. Тем более, её старший брат Мамут работал там киномехаником в местном клубе, а жена его Шура в санатории «Просвещенец» заведовала продмагом.

Мы вышли на остановке, не доезжая до платины, Раида, указывая на противоположный склон сказала: «А вон там, когда я училась в восьмом классе, меня и моих спутниц — тётю Нину и племянницу Майю — застал страшный грязекаменный селевой поток. Счастье наше, что мы оказались на относительно безопасной высоте. Тётя Нина, схватив маленькую Майю под мышку, устремилась вверх и вперёд, крича: «Раида, не отставай, беги следом за мной!» Чудом очутились мы за извилком в другой щели, и избежали беды. Селевой поток стеной, сметая на пути всё, пронёсся мимо. Лавина неслась с грохотом и сносила всё: огромные валуны, деревья, телеграфные столбы и даже дома, смешиваясь с грязью, с огромной скоростью неслись вниз. Воспоминание осталось жуткое.

…Далее, не доходя до территории зимнего катка «Медео», мы продолжили путь, свернув в Комиссаровское ущелье, и стали подниматься по тропе на перевал, переходящий по ту сторону в Бутаковскую долину. День был чудесный, воздух чистый заполнял наши груди ароматами высокогорных трав. На полпути мы перешли через ручей и расположились среди невысокого кустарника на небольшой травянистой лужайке. Я был счастлив и чувствовал, что и Раида в чудном настроении. Нежность обуяла нас. Мы тянулись друг к другу. Поцелуи возбуждали и будили неведомые чувства. Я восторженно любовался своей возлюбленной, постепенно освобождая её из одежд. Изумляла её фигура, а телесная нега возбуждала и тянула к таинственному слиянию. Мы поддались сладостному блаженству и стали одним целым. А потом она нежно сказала мне: «Ты у меня первый. Правда, был у меня близкий друг, но, спасибо ему, оставил меня первозданной. А теперь я твоя. Твоя первозданная». Я был в восторге. Когда мы оделись, я подхватил свою любимую в объятья и стал кружить вокруг себя. И тут она, вдруг ослабев, пролепетала: «Хватит, дорогой мой, остановись — кружится голова». И я, всё ещё радостно возбуждённый, вынужден был резко остановиться. Одно сознавал я тогда, что рядом со мной действительно первозданная возлюбленная. Я люблю её — и стал её любимым.