озарения придавало сил, ему не требовалось ни отдыха, ни сна. Он бежал со скоростью, недостижимой ни зверю, ни человеку, вокруг мелькали дороги, горы, города и деревни, но чутьё вело его, словно стрелка того самого непонятного «компаса», прямиком в родной дом.

Он не знал, сколько так бежал, но для него это не имело значения. Ему не требовалось ни есть и не пить — ведь силы поддерживала яркая ци, бурлящая в его теле. Любая одежда и обувь давно бы развалились, не выдержав нагрузки, вот только кожа саламандры вновь показала себя с наилучшей стороны.

Пейзажи изменились, и Ксинг, заметив знакомые ориентиры замедлил скорость, а потом и вовсе перешёл на шаг. За прошедшие большие циклы тут ничего особо не изменилось: всё так же вились дороги, всё так же расстилались леса и горы, всё так же текли речки. Ксинг шёл, вдыхая такой родной воздух, любуясь мелькающими то тут то там духами природы, и чувствовал, как у него щиплет в глазах. Увидев вдалеке знакомый пригорок, за которым дорога должна поворачивать к поместью Нао, Ксинг остановился. Он готовился к этому моменту, жаждал его во время этой сумасшедшей гонки, а теперь просто боялся сделать следующий шаг.

Даже зная, что некому его встретить, он поправил цеп и дарованную императором табличку грандмастера, убрал с одежды и тела пыль. Его усиленные чувства играли злые шутки, он словно чувствовал вдалеке отблески ци отца и матери, воинов и прислуги. Ему хотелось проститься с призраками прошлого, а не встретить их вновь, так что Ксинг снова сделал то, чего не делал многие и многие годы — отключил восприятие ци, заставляя Цилиня погасить свой Взор.

Ощущая странную робость и нежелание сделать последний шаг, Ксинг выругал себя, обозвал трусом и решительно направился вперёд. Он не знал, что увидит — проклятое населённое призраками место, древние руины, или же довольных членов другой семьи, либо занявшей пустующее поместье, либо же построившей на его месте что-то новое.

Преодолев пригорок, Ксинг остановился и замер. Ему показалось, что простые человеческие глаза сыграли с ним злую шутку.

Вдалеке за пригорком виднелись абсолютно целые дома и строения, именно такие, какими он их помнил по своей прошлой жизни. Главное поместье, помещения для слуг, сады и пруды, тренировочная площадка на которой до сих пор занимались воины, конюшни и склады, и даже святилище предков. О том, что случайный путник попал на территорию рода Нао предупреждали одиноко стоящие ворота с загнутой черепичной крышей.

На негнущихся ногах Ксинг подошёл к воротам. Блеснуло белое пятно, и Ксинг увидел полузасохшее деревцо, на ветке которого висел свиток драгоценного цаньдуньского шёлка, где, писанная алыми чернилами, добытыми вручную из особых мидий, обитающих только на дне океана, горела каллиграфическая надпись:

«Настоящий мужчина должен высадить столько деревьев, чтобы хватило на дом, полный сыновей, и ещё осталось»

Новая волна озарения залила его разум. Наконец-то разрешилась ещё одна загадка, мучившая его все эти годы. Теперь он точно знал, как зовут ненавистного учителя, человека, чей образ терзал его все это время, того, кем он намеревался стать, а затем и превзойти.

Он понял, что окончательно превзойти учителя у него не получится никогда. Ведь учителя, простого парня из дальней деревушки Дуоцзя, на которую наконец-то перестали сморкаться боги, звали Ксинг Дуо. Но в то же время цитата величайшего мыслителя и героя Подлунной Империи генерала Фенга гласила: «Жизнь — это бесконечное сражение, и человек должен каждый день побеждать самого себя».

Раздался стук копыт и Ксинг, наконец, перестал подавлять своё восприятие. По дороге из поместья стремительно приближалась кавалькада всадников, ци одного из них была такой сильной, такой знакомой и такой родной. В глазах защипало, и Ксинг смахнул непрошенные слёзы. Он знал, что будет дальше, пусть и не ведал деталей, но легче от этого не становилось.

Всадники приблизились, заметили его и замедлились, затем окончательно остановились. Ксинг ощущал их внимание и в то же время делал вид, что продолжает изучать свиток, висевший на деревце.

При новом взгляде на свиток его посетило ещё одно внезапное осознание — в этой жизни ему удалось то, что не удалось в прошлой. В горах хунхунов он посадил столько деревьев, что хватило бы не только на дом, но и на целое огромное поместье! Сыновья у него тоже имелись. И даже если брать только тех, которые родились среди бадави, то это уже немало. Ну а если учесть пасынков, в рождении которых участвовало не семя, но его ци — то вместить их всех не смог бы и Нефритовый Дворец!

Ряды всадников разошлись, и вперед выдвинулась родная Ксингу ци, но он продолжал смотреть на свиток, «не замечая» происходящего за спиной, как «не замечал» когда-то жестов и поступков торговца Цзина и его дочери.

В ци отца отразились волнение, изумление и узнавание, затем он спешился и зашагал к Ксингу. Отец, всегда решительный и смелый, теперь словно бы немного робел внутри, но в то же время его ци отражала готовность к действию. Не слишком поздно и не слишком рано, Ксинг отвел взор от свитка и развернулся навстречу тому, кого хотел бы обнять изо всех сил и перед кем упасть на колени, покаяться в собственной глупости и попросить прощения за всю ту боль, что причинил в обеих своих жизнях. Пауза, пока Ксинг «не замечал» всадников, помогла ему укрепиться духом и высушить слезы, и сейчас лицо его было абсолютно спокойно, словно он и правда просто случайно проезжал мимо.

— Мастер Ксинг Дуо? — сказал рослый широкоплечий мужчина с аккуратной бородкой, облачённый в дорогой доспех.

— Да, это я. А вы, полагаю, прославленный генерал Гуанг Нао? — в свою очередь вопросил Ксинг. — Я удивлён, что вы меня узнали.

Отец отправлялся на войну с хунхунами, но Ксинг знал, что никакой войны не будет. Ксинг уже однажды победил этих варваров, и если нужно, отец напомнит им, что значат воины Императора!

— Как я мог не узнать самого молодого грандмастера ци? — улыбнулся генерал. — Я, как-никак, генерал Империи, нам сообщают о любых изменениях баланса сил. Я получил свиток с вашим портретом и краткой биографией, даже просмотрел кристалл с вашим оценочным боем. Отмечу, что он вышел гораздо более впечатляющим, чем все глупые кристаллы моего сына вместе взятые.

Ксинг улыбнулся. Не только воспоминаниям о кристаллах, которые в итоге действительно оказались полной глупостью, он просто был счастлив видеть отца. В обеих жизнях у него было только двое настоящих родителей — Гуанг и Лихуа Нао, и теперь он в полной мере осознал, как же ему их недоставало. Сердце Ксинга забилось от