я, — что умер в белкиной кабине Давыдов?

Шоферы пороптали.

— Ну да! — Крикнул кто-то.

— Получается так!

— А вот это и значит, «после» — Заключил я.

Все Шоферы снова загомонили. Послышались насмешливые возгласы, но уже не очень уверенные.

— А я же говорю, что не значит это ничего. Что все шоферы в белке умерли не потому, что Давыдов своей смертью ее испортил. А по другим причинам.

— Это по каким же?

— Да! Почему, по-твоему, умерли?!

— В чем же тут дело?! Просвети нас, хе-хе, просветитель!

— А вот и просвещу, — усмехнулся я, — потому это так произошло, что были все эти шоферы возрастные. Опытные. Именно опытным шоферам наш завгар привык новые машины давать. Не так, что ли? Скажи, дядь Миш? На новых Камазах у тебя кто ездит?

— Федот Малинин, — растерянно заговорил завгар. Принялся озираться по сторонам, — И Андрей Панькин.

— И оба мужики под пятьдесят. Опытные, но еще крепкие. Так и тут было, с Белкой.

— Ну да, — пожал плечами завгар, — так надежней получается!

— Вот только у опыта есть и другая сторона, — сказал я, — сложнее тяжелые нагрузки переносить. Вот возрастные шоферы и не перенесли. Не выдержали ихние моторы.

— Что правда то правда, — раздался низкий мужской голос. Это вышел из толпы Федот Малинин. Высокий и крепкий, но лысоватый мужик с большими, словно медвежьими руками, — на прошлой уборке, стыдно признаться, поплохело мне на камазу. Особенно когда всю ночь возил ячмень на элеватор.

Вокруг послышались одобрительные возгласы от возрастных шоферов, мол да, бывает тяжеловато, но, говорить об этом не принято, вот никто и не жалуется.

— Вот, — сказал я, — потому и прошлые водители Белкины не жаловались!

Взгляд мой зацепился за того самого комиссара из райкома. Он, скрестив руки на груди, смотрел на меня и довольно кивал. Остальные смотрели удивленно.

— Так вот, в чем тут дело кроется. В возрасте и сложной работе, — сказал я, — а не в каком белкином проклятье, что вы выдумали себе, и каким ограждаете от себя мнимых вами «проклятых»!

Никто не возразил. Вокруг воцарилось внимательное молчание. Только иногда слышался смущенный кашель.

— А ведь выходит, дорогие товарищи, — продолжал я, — что не Белка-то опасная, а ваши суеверия! Это они чуть было личную жизнь Василию Ломову не разрушили. Но что еще хуже, могли привести к смерти человека!

— Это как это привести?!

— Как это, к смерти-то?!

— Не понять! Говори яснее!

— Степаныч! Механик наш по ремонту! — Крикнул я, — попал в больницу с инсультом!

В ответ на мои слова, Пашка Серый, которого я видел с краю толпы, плюнул и ушел прочь.

— И довезла его туда именно Белка! — Продолжал я, — Потому как с машинами на скорой проблема, пришлось мне, самому, его на Белке доставить! И знаете что? Жив он остался! Жив, хотя там сотрясение на инсульт наложилось! Пятьдесят на пятьдесят у него были шансы на жизнь! И выжил!

Шоферы снова зароптали, загомонили в ответ на это.

— Значит, даже по вашему, суеверному мнению, — вещал я, — никакая это не порченая машина! А наоборот счастливая!

— А ведь и правда!

— Ох и тяжелый был Егорыч! А Игорек его живым довез!

— И то верно! Живой он! Игорь — молодец! А Белка была ему в помощь!

Вокруг стали доноситься одобрительные возгласы.

— Да вот только, — нахмурился я, — не будь меня, того, кто не верил во все эти предрассудки, и смело сел за руль Белкин, умер бы Егорыч. Неважно, дружите ли вы с ним, или нет! Умер бы он! Умер человек! Станичник! Ваш сосед!

Толпа притихла.

— Потому что не сел бы никто за белкин руль, — продолжил я, — потому что не решились бы, вы, кто был тогда с нами, вести его таким опасным способом, на газоне. Потому что не дало бы вам ваше суеверие взять на себя такую ответственность! Ведь, когда я брал его в кузов, — повысил я голос, — я-то понимал, что может он в моей машине умереть! Что может это на меня тяжким грузом упасть. А вы, из-за своей суеверности, взять такую ответственность на себя боялись. Неправильно это, друзья-шоферы. Неправильно и губительно!

Вокруг воцарилась настоящая тишина. Все они, все водители стояли, притихнув, не отрывая от меня своих глаз. Удивленные как дети, они не знали, что же им сказать. Как же отреагировать.

— Но это не беда, — сказал я уже тише, — не беда, потому как, если в будущем, станете вы поступать иначе, отбросите эти суеверные глупости, то каждый, сможете быть на моем месте. Каждый из вас мог быть как я тогда, за рулем Белки. Потому как, отличает нас только то, что вы боитесь суеверий, а я в них не верю.

— А ведь и правда, — сказал кто-то, — глупое наше поведение какое-то было.

— Верно! Ты все рассудил! Правильно!

— Головастый, хоть и молодой! Я уже давно говорил, что глупости все это! Что бредни и верить в то, что Белка порченая не надо!

— Машина как машина! Не хужей других!

Одобрительные возгласы продолжались еще долго. Не стал я дожидаться, пока они схлынут, а выпрыгнул с кузова, закрыл его и пошел к кабине.

Шоферы вдруг облепили меня со всех сторон. Кто-то принялся извиняться, кто-то жать руки, хлопать по плечу.

— Это ты молодец! Вон как все разложил!

— И кто только в енто все верил! Какие глупости!

— Молодец, Игорек! Вижу, как вправил ты некоторым нашим ихние мозги на место!

— Ну-ну! — Раздался над шоферским шумом громкий голос завгара, — давайте уж по машинам! И так задержались сегодня! Там поди уже телефон разрывается! Где, мол девались машины?! Идите-идите! Давайте!

— Вот это ты устроил, — улыбнулся завгар, подходя ко мне, — не ожидал! Чес слово, не ожидал!

— Да нужно было как-то их охолонуть, — сказал я, отнимая от груди Машку, которая прижалась, как только водители отступили, — иначе житья бы не было никакого.

— А я говорил, — с улыбкой подступил ко мне Олегыч, — еще Ваське говорил. С людьми разговаривать надо. А он одним делом только собрался им показать, что Белка простая машина. А ты вот, и делом, и словом!

— Отличная речь, — подошел ко мне тот самый Николай Иваныч, взглянув чуть свысока, потому как выше он был ростом, протянул руку.

— Готовились? — Спросил он.

— Неа, — ответил я, пожав его холеную пятерню конторщика, — доконали меня. Вот и вся недолга.

— Агитация так агитация, — улыбнулся Николай Иваныч, — достойная партии, я б сказал.

— Да не льстите вы мне, — я отмахнулся, — не стоит. Ну ладно! Бывайте. А я на рейс!

— Стойте, Игорь! — Позвал меня Николай Иваныч, и я обернулся, — задержитесь, пожалуйста.

— Это зачем же? — Нахмурился я.

— Можно ли вам задать несколько вопросов?

Глава 2

— А это не может подождать? —