ежедневные унижения и издевательства по желанию. Не по её, если кто не понял.
-- Хорошо-то как, Ванечка! Будто птицей летаю! -- Ты, сорока-белобока, научи меня летать. Не высоко, не далёко, прямо к милому в кровать. Полетаешь. Впереди у нас путь-дороженька. Прям к твоему суженному-ряженному, во мужья посаженному. Она недовольно сморщилась: -- Ф-фу. Такой хороший час был. А ты испортил. Начала раздражённо собираться, подгоняя засыпающую на ходу от пережитого монашку. -- Что испорчено - не чинится, что разбито - не склеится. А вот новое... может, и сделается. Лодки собраны, день-два-три - вниз пойдём. Мы пойдём с тобой, разгуляемся. Вдоль по бережку Вислы-реченьки. Пойдёшь со мной? Разгуляемся-повеселимся. Лицо её стало злым, напряжённым. Вздёрнула нос, глянула прямо: -- А и пойдём. Повеселимся-позабавимся. Я начал её веселить-забавлять-щекотать. И мы снова завалились в постель, где и продолжили в чуть иной... геометрии. "Боливар не свезёт двоих"? - Какие-то у них там хилые "боливары". Наконец, у дам не осталось сил слезть с меня и с постели. Упали вдоль боку и засопели.
"Анна сошлась с Вронским совсем новым, неприемлемым для страны способом" - классика школьных сочинений по русской классике. И монашка не Анна, а Ананья. И я не Вронский. Но способ здесь считается... "неприемлемым для страны". Впрочем, там же, в русской классике, есть и "Анна на шее". Вообще три "анны": "одна в петлице, две на шее". Петлиц не ношу. Так что - всё правильно.
Совсем недавно смотрел я из этого шатра на закат.
"Не будем же загадывать пока Свои приобретенья и утраты, А подождём явления заката - Оно произойдёт наверняка...".
Я и не загадывал, а оно - произошло. Теперь, слыша рядом мирное дыхание двух женщин, ожидаю рассвета. Думаю, чувствую, смотрю.
"Зверь взглянул, и огненные звенья Потянулись, медленно бледнея, Но горели яркие знаменья В голове властительного Зверя. Как он дивно светел, дивно страшен! Но Павлин и строг и непонятен, Золотистый хвост его украшен Тысячею многоцветных пятен. Молчаливо ждали у преддверья, Только ангел шевельнул крылами, И посыпались из рая перья Легкими, сквозными облаками. Сколько их насыпалось, белея, Словно снег над неокрепшей нивой! И погасло серебро у Зверя И Павлина веерное диво. Что нам в бледном утреннем обмане? И Павлин, и Зверь - чужие людям. Вот они растаяли в тумане, И мы больше видеть их не будем. Мы дрожим, как маленькие дети, Нас пугают времени изъяны, Мы пойдем молиться на рассвете В тёмные продымленные храмы".
Принцесса в роли Павлина? - Похожие костюмы на самба-карнавалах в Рио бывают. Только хвост золотой сделать. Пойдёте. Вы - пойдёте. Молится ощипанным, потерявшим перья ангелам. А мы - помчимся. Смотреть, думать, делать. Чтобы ваши дети не дрожали. Подобно вам.
Конец сто сорок восьмой части
copyright v.beryk 2012-2023
v.beryk@gmail.com
-- Хорошо-то как, Ванечка! Будто птицей летаю! -- Ты, сорока-белобока, научи меня летать. Не высоко, не далёко, прямо к милому в кровать. Полетаешь. Впереди у нас путь-дороженька. Прям к твоему суженному-ряженному, во мужья посаженному. Она недовольно сморщилась: -- Ф-фу. Такой хороший час был. А ты испортил. Начала раздражённо собираться, подгоняя засыпающую на ходу от пережитого монашку. -- Что испорчено - не чинится, что разбито - не склеится. А вот новое... может, и сделается. Лодки собраны, день-два-три - вниз пойдём. Мы пойдём с тобой, разгуляемся. Вдоль по бережку Вислы-реченьки. Пойдёшь со мной? Разгуляемся-повеселимся. Лицо её стало злым, напряжённым. Вздёрнула нос, глянула прямо: -- А и пойдём. Повеселимся-позабавимся. Я начал её веселить-забавлять-щекотать. И мы снова завалились в постель, где и продолжили в чуть иной... геометрии. "Боливар не свезёт двоих"? - Какие-то у них там хилые "боливары". Наконец, у дам не осталось сил слезть с меня и с постели. Упали вдоль боку и засопели.
"Анна сошлась с Вронским совсем новым, неприемлемым для страны способом" - классика школьных сочинений по русской классике. И монашка не Анна, а Ананья. И я не Вронский. Но способ здесь считается... "неприемлемым для страны". Впрочем, там же, в русской классике, есть и "Анна на шее". Вообще три "анны": "одна в петлице, две на шее". Петлиц не ношу. Так что - всё правильно.
Совсем недавно смотрел я из этого шатра на закат.
"Не будем же загадывать пока Свои приобретенья и утраты, А подождём явления заката - Оно произойдёт наверняка...".
Я и не загадывал, а оно - произошло. Теперь, слыша рядом мирное дыхание двух женщин, ожидаю рассвета. Думаю, чувствую, смотрю.
"Зверь взглянул, и огненные звенья Потянулись, медленно бледнея, Но горели яркие знаменья В голове властительного Зверя. Как он дивно светел, дивно страшен! Но Павлин и строг и непонятен, Золотистый хвост его украшен Тысячею многоцветных пятен. Молчаливо ждали у преддверья, Только ангел шевельнул крылами, И посыпались из рая перья Легкими, сквозными облаками. Сколько их насыпалось, белея, Словно снег над неокрепшей нивой! И погасло серебро у Зверя И Павлина веерное диво. Что нам в бледном утреннем обмане? И Павлин, и Зверь - чужие людям. Вот они растаяли в тумане, И мы больше видеть их не будем. Мы дрожим, как маленькие дети, Нас пугают времени изъяны, Мы пойдем молиться на рассвете В тёмные продымленные храмы".
Принцесса в роли Павлина? - Похожие костюмы на самба-карнавалах в Рио бывают. Только хвост золотой сделать. Пойдёте. Вы - пойдёте. Молится ощипанным, потерявшим перья ангелам. А мы - помчимся. Смотреть, думать, делать. Чтобы ваши дети не дрожали. Подобно вам.
Конец сто сорок восьмой части
copyright v.beryk 2012-2023
v.beryk@gmail.com