опасности".

Они были вынуждены и имели опыт, особенно Софья, добиваться своих целей без лобового столкновения. Ограниченные в людях, в деньгах, не имея изначально власти, они искали способы "увернуться".

Две структуры пронизывают общество: церковь и империя. Все значимые люди - католики и имперцы. Каждый занимает какое-то место в этих иерархиях. По счастью для княгинь системы находились в глубоком конфликте: спор об инвеститурах. Персонально в этот момент: император Фридриха I Гогенштауфен (Барбаросса) и Папа Римский Александр III (Орландо Бандинелли).

Короче: в империи кипит своя оживлённая политическая жизнь. Подчинение ободритов, захват датчанами Руяна, а уж вокняжение Боголюбского в Киеве... а где это?

В Саксонии знали об этих мелочах несколько больше. Но самое главное, самое интересное: так кто же победит - папа или император?

Конфликт не был конфликтом только между структурами - война шла внутри самих структур. Часть графов и баронов была за папу, часть епископов была за императора.

Пока в империи резались эти основные силы, у структур значительно меньших имелся шанс выжить. Не то, что бы два главных хищника не видели всякую мелочь, но... руки не доходят.

"Когда двое дерутся - выигрывает третий".

Что выигрывает? - По-разному. Иногда - жизнь. Иногда - даже свободу жить по-своему.

Попади княгини в сердцевину конфликта - их бы просто придавили. Но на окраине, в захолустье, каким являлась Саксония для империи, они могли существовать. Понимая, что ни в одну из этих мега-структур они никогда не войдут. Дело не в их личных свойствах и желаниях. Дело вообще не в них, а в "среде обитания". Где их считают "чужими". Какими бы они не были, как бы себя не вели.

Оставалось вести себя соответственно ожиданиям туземцев. "Чужеть". Собирать своё. Создавать, растить. Весомое. Из структурок малых, в обычное время ни на что не способных.

Осознание этого, сколько бы я не намекал им во Всеволжске, приходило постепенно. Осознание не желательности, возможности, но необходимости, неизбежности.

"Так жить нельзя. И мы так жить не будем" - никаких подобных изначальных планов у них не было.

И вот юная женщина сидит и смотрит на закат. Тоскует. Беспричинно. А свободно бесцельно перебирающая "свалку" "молотилка" вытаскивает разные разности. Типа:

"на предложение валить оптимист спрашивает "куда", пессимист - "откуда", а реалист - "кого".

Оптимизм - остался в детстве, пессимизм - погнал её из Вщижа после смерти первого мужа, а вот реализм... частенько звучал в разных вариантах у Ванечки.

***

Стукнула дверь в прихожей, негромкие голоса, звук открывающейся двери в спальню, лёгкие знакомые шаги.

Служанка. Фрида. Единственная близкая подруга из местных. Ну... типа.

"В нашем деле не может быть друзей наполовину. Друг наполовину - это всегда наполовину враг".

А в нашем деле - быть государыней - друзей вообще нет. Есть слуги. Верные и неверные. Эта, кажется, верная.

***

Нет, Ростислава не читала "Артхашастра" ("Наука о политике") древнего (3 в. до н.э.) Каутильи. Думаю, что его в этом мире никто не читал. Забыли кривого брахмана. Но я помню перевод. И кое-что вспоминаю и пересказываю тем, чьи уши попадаются.

Я ж - гейзер! И этого - тоже.

Каутилья предостерегал правителей от дружбы с подчиненными:

"Друзья знают ваши слабые или тайные стороны, и рано или поздно ими воспользуются. Кроме того, они будут пренебрежительно относиться к вам, игнорировать ваши распоряжения".

***

Фрида на два года старше, на полголовы выше. Уже вполне взрослая женщина, "всё при всём".

"Потрясающая фигура. Есть чем потрясти. А не погреметь".

Парни заглядываются. А на меня, если без свиты и не в парадной одежды - нет. Обидно. Хотя... может, и к лучшему. В феврале Фриду удалось спасти из лап епископского суда. С немалыми трудами и рисками. Даже свитские смотрят теперь с опаской, стараются... держать дистанцию.

Фрида вполне понимает, что её спасли от мучительной смерти. Спасли нагло, смело, рискованно. Искренне клялась в верности. Но... чужая душа - потёмки.

-- Где ты была?

-- Я... э... госпожа...

Ускользающий взгляд, лёгкая краска на миленьком личике, суета обязательных, типа, дел. Поставить кувшин с горячей водой, развернуть ширму, передвинуть лохань для вечернего купания...

-- Фрида. Я спросила.

-- В-ваше высочество... я тут не надолго... совсем чуть-чуть...

-- Я не буду велеть бить тебя плетями, я тебя просто выгоню.

Резной ларец с привезёнными издалека драгоценными мылами летит на пол, служанка падает на колени, припадает к стопам герцогини.

-- Нет! Пожалуйста нет! Не прогоняйте! Мне некуда идти! Я не могу жить без вас! Я лучше умру!

-- Где. Ты. Была.

Бессвязный лепет, слова и слёзы в колени юной герцогини. После небольшой паузы госпожа задумчиво кладёт руку на тонкую полоску белой кожи на шее служанки между головным платком и обрезом платья, согревая теплом ладони, успокаивая. Та замолкает. И вдруг кидается быстро, панически целовать другую руку своей хозяйки.

-- В-ваша... я же всегда... только вам... всей душой... вечным спасением...

-- Да, - размышляет герцогиня, - кажется, верна. Сильно я её испугала. Не я - епископские дознаватели. Э-эх, довести бы и остальных до такого уровня преданности. Всю Саксонию.

Она машинально поглаживает шейку своей наперсницы.

Одно из лучших моих приобретений в Саксонии. Смела, энергична, исполнительна. Но... Зверю - хорошо, ему сама Богородица дала дар чувствовать лжу. Ещё у него есть Агафья, которая просто видит лжецов. А мне, с моим слабым женским умишком...

Стоп.

Ваня не раз повторял: не думай, что твой ум слаб, он просто другой. Я смотрю левым глазом, ты - правым. Ну и смотри тем, что у тебя есть.

-- Успокойся. Давай уж мыться.

Радостная служанка - "гроза миновала!" - кинулась наполнять лохань водой, добавлять и взбалтывать масла, раскладывать мочалки и мыла. Помогая госпоже избавиться от дневного платья, непрерывно болтала:

-- Завтра же турнир. А у нас ленты только красные и синие. А зелёных и жёлтых совсем почти... А ежели ваша милость потребует? Я и побежала в лавку... А там...! Приказчики все в мыле! А цены...! Я в другую, в третью... Только выбрала - лезет какая-то. Прям из рук рвёт! Ну, думаю, сейчас я тебе...! Разворачиваюсь... Оп-па! Эмили!

Старательно воспроизводя своё недоумение от неожиданной встречи, Фрида широко открыла рот и похлопала глазами. Герцогиня рассмеялась и брызнула в служанку водой. Та, наконец успокоившись, принялась щебетать более связно. Продолжая совмещать в одном неразрывном потоке банно-прачечные реплики с фрагментами отчёта о сегодняшней встрече.

Ростислава откинулась на край лохани, предоставив своё тело рукам искусной служанки. Горячая ванна, запах лаванды и