Виктория Чугай Рассказы. Смешные и не очень

Гномика вызывали?

Детские забавы популярны повсеместно. Это то, что объединяет детей в одно поколение, и то, о чем с теплотой вспоминают взрослые. У детских игр есть запах. Он такой ненавязчивый, сладковатый, наполненный воспоминаниями, кажется, при одном лишь вдохе станешь вновь беззаботным дитём, а выдохнуть уже не успеешь — настолько запах быстро растворяется.

Цу-е-фа! Раз-два-три! Или, как сказали бы на Камчатке, «Чин-гис-хан»! Который, к слову, так и не добрался до полуострова. Считалочки отличаются от региона к региону, но они всё же есть как явление. По совершенно загадочному стечению обстоятельств все дети точно знают кого надо вызвать — Гномика, Пиковую Даму и Пушкина.

В свои лохматые десять мы с двоюродными братом и сестрой решились на вызов Гномика, как самого безобидного из вышеперечисленного. Пиковая Дама вообще не внушает доверия, а с Пушкиным мы еще пересечёмся в школьной программе. Брат был старше всего на год, а сестра на все пять. Так что я по праву считалась самой трусливой и находилась в большей безопасности. Мы были у бабушки в деревне, совместные ночёвки никогда не были проблемой. На дворе стояли три постройки и забор. Получался квадрат. В середине мамина машина и какие-то бочки с водой, лавка и куча всякого ненужного. Здание справа было одноэтажным домом, посередине отдельная кухня, а слева курятник, коровник, свинарник, в общем, живность.

Для того, чтобы тихо выскользнуть из дома, нам надо было пройти мимо комнаты, где спала моя мама с младшим братом. Главное — не разговаривать и тихо натянуть шлёпки. Сложно и почти невозможно, когда очень ждёшь чего-то таинственного и тебя трясет как осиный лист на ветру. Кое-как добравшись до кухни, мы отперли замок — закрывалось на случай, если свиньями решатся на революцию и доберутся до нас и до провизии. На верхней полке мы раздобыли кулёк со сладостями. Надо было поставить два стула друг напротив друга, натянуть веревки и на них повесить конфеты. Потом, взявшись за руки, проговорить «Гномик, гномик, приходи ко мне. Исполни желание, будь милостив». И так три раза. Правда, мы так и не договорились какого гномика звать — матного или исполняющего желания.

Погасили свет. Деревня, кромешная темнота и тишина. Слышится только треск сверчков и жужжание комаров. Чем южнее регион, тем крупнее и кровожадней там комары. В такие моменты действительно верится в вампиров и силу камышей. Мы ещё и дверь заперли. Мотивация непонятна до сих пор, но факт остаётся фактом — трое детей остались заперты в темноте с двумя стульями и конфетами на веревочках. Пока мы их привязывали, я думала о том, что если гномик не съест угощение, то можно ли будет это употребить и вообще насколько стрёмно доедать за гномиком.

Всё было готово. Час настал. Мы взялись за руки. Ладошки вспотели. С третьей попытки выучили фразу и хором произнесли: «Гномик, гномик, приходи ко мне. Исполни желание, будь милостив». Мы замерли. Абсолютная тишина. Сзади что-то грохнуло. Пришел, но не очень милостиво. Первым рванул брат, с перепуга он выбил дверь плечом и вывалился и прямо к бочкам во дворе. Из-за темноты он их не увидел и снес их вместе с собой. Упали бочки, упал он, покатилась вода и всё это к машине. Мы выбежали следом и пока он валялся и кричал маты, перескочили через него, бочки и понеслись к забору.

Чуть успокоившись, мы вернулись, подняли упавшего, посмеялись и пошли также тихо как и выходили обратно в комнату обсуждать. Не знаю как гномик, но мы уснули сладко, вдоволь навеселившись и нагулявшись.

А утром мы также дружно получили по шее за маты, которые разбудили маму и младшего брата.

Похоже, что всё-таки приходил в гости матный гномик.

Лаз

Дом на Моховой это, конечно, круто, но рискните заглянуть в старые общежития на Ленгорах…

Ветхое общежитие, построенное еще в 50-х годах двадцатого столетия, стояло недалеко от Воробьевых гор, напротив новеньких многоэтажек-муравейников, посреди всей суматохи многомиллионного города. Настоящий оплот студенческих переживаний, редкой тишины и ночного веселья. Всего было семь корпусов одинаковых пятиэтажек, четыре из которых стояли друг за другом, а оставшиеся три стояли чуть поодаль, перпендикулярно тем четырем. Два здания были давно заброшены из-за аварийного состояния. Стройка шла так давно, что даже пожилые профессора уже не помнили, как закладывался первый кирпич стен, которые повидали немало душевных драм, взлетов и падений.

Планировка общежитий осталась той же. Единые для всех проживающих коридоры протягивались по каждому этажу, идя по которым можно заглянуть в приоткрытые двери комнат и увидеть, чем же занимаются там студенты. Кто-то старательно пытался освоить сложную науку под шум соседей, кто-то собирался большой компанией поиграть в настольные игры, кто-то собирал подругу на ее первое свидание, а кто-то просто пьянствовал. Занятия и компания были разношерстные, каждый мог найти что-то себе по душе. Кухни в количестве двух штук находились на каждом этаже, также как и умывальные комнаты с туалетами. А вот с душевыми кабинами уже приходилось сложнее — на все пять этажей только по одной комнате для мальчиков и девочек на первом этаже. Цена за такие райские условия отнюдь не была соответствующей, среди московских общежитий — эти самые дорогих. Конечно же, плата не сравниться с ценами на съем квартиры на самой окраине Москвы, или даже в пригороде.

В Москве столько национальностей, что и всех пальцев ста человек не хватит сосчитать. Особенно в студенческих общежитиях живет одна треть россиян, остальный — китайцы.

Одно правило, действующее для всех российских общежитий — никаких гостей после десяти. На входе грозно сидела бабушка-одуванчик, старательно заполняя что-то в журнале. Ей в компаньоны вручили пожилого охранника, который развалившись на стуле, смотрел любимую телепередачу «Пусть говорят».

Студенты народ отчаянный, наглый и оттого и обезбашенный. В каждой общаге есть свои лазейки, чтобы обойти двух перцев на входе. Против лома есть приём!

Сава, первокурсник, жил от силы дня три в общежитии, но про лаз был наслышан от соседа по комнате, уже умудренного опытом старшекурсника. Система была незамысловата и легка в исполнении. Не было еще и дня, чтобы Сава не сказал то, от чего уши других краснеют или не сделал то, за что потом другим стыдно. Но не ему.

Барцу же, новообретенный на курсе экономики товарищ, по природе своей стеснительный и молчаливый парень. В пустой комнате голодный комар пролетает мимо него. До того он незаметный.

На нарушение чего-либо Барцу был просто