на время (близился полдень), умылась, расплелась, расчесала волосы и убрала их в узел. Как была в шелковой пижаме, так и выбралась в залитую солнцем гостиную. Тишина, пустота, на столике возле белого дивана записка: «С добрым утром! Кофе наливают в ресторане внизу, сладости подают там же». Она улыбнулась, забрала записку с собой в комнату и отправилась одеваться.

Через четверть часа Элоиза уже сидела за столиком внизу, в ресторане. Ей принесли кофе-меланж, свежайшую булочку с маслом и кусок торта. Солнце светило сквозь стекло на стол, за окном был незнакомый красивый город — в Вену она попала впервые в жизни. Всё было хорошо, страхи и призраки ее в тот момент не тревожили. Она пила кофе, ела торт и предвкушала вечер.

Такой ее и застал появившийся с улицы Марни.

— С добрым утром, Элоиза, — он сел за стол и кивком головы подозвал официанта.

— С добрым утром, Себастьен. Впрочем, у вас, кажется, уже давно день.

— Не очень давно, на самом деле. Пользуюсь тем, что оказался в Вене, встречался с парой давних знакомцев. Просто так, без дела, — улыбнулся он. — Принесите, пожалуйста, кофе и такой же торт, — попросил он подошедшего официанта.

— И мне, пожалуйста, еще одну чашку кофе, — кивнула ему Элоиза.

— Пойдемте потом гулять? День прекрасен, я проверил, и у нас еще много времени до вечера!

— Хорошо, пойдемте, — легко согласилась она. — Подождете меня здесь?

— Конечно, возвращайтесь.

Элоиза поднялась из-за стола и отправилась наверх, в номер. Оделась, не задумываясь, как получилось, взяла сумку и спустилась вниз.

И дальше прекрасно начавшийся день столь же замечательно продолжился. Они бродили по центру Вены, Марни показал ей Хофбург, Парламент и Ратушу. В парке еще не цвели розы, и он настойчиво предлагал вернуться сюда через пару месяцев и посмотреть, как они будут цвести. Но поскольку Элоиза решительно не хотела загадывать дальше ближайшего понедельника, то легко улыбалась, на все отвечала — может быть, старалась быть легкой и очаровательной и прятать панику. А паника потихоньку нарастала — чем меньше часов оставалось до утра понедельника, тем стремительнее нарастала.

В четыре часа Элоиза сказала, что лично ей нужно возвращаться в отель и собираться. Марни не возражал и они кратчайшим путем туда вернулись. Обед был скорым, она быстро что-то съела и унеслась наверх одеваться. А ему торопиться было решительно некуда, поэтому времени хватило и на звонок в палаццо д’Эпиналь, и на интернет в телефоне.

* 4 *

За час до начала спектакля Элоиза вышла в гостиную. Она предполагала, что привычные процедуры по сборам себя, а потом и общая обстановка праздника (а театр ведь всегда праздник) несколько успокоят ее, в общем, так и получилось. Она даже уже могла улыбаться. Так, слегка. Сегодня платье было из мягкого черного панбархата, длинное и немного со шлейфом, так, чуть ниже пола, на улице придется его подхватить. Туфли тоже обтянуты бархатом, и бархатная же сумочка на цепочке. Бриллианты во всех стратегически важных местах, исключая волосы — сегодня прическа была проще и строже, чем когда-то. Плащ перекинут через руку, перчатки в руке. Окинула взглядом ожидающего ее Марни, впечатлилась. Хорош, безусловно хорош. Ах, как близко нынче локти, и как же затруднительно их кусать!

— Идем?

— Конечно. Вы замечательно выглядите, Элоиза. Выходить с вами в свет — всегда большое удовольствие.

— Вы тоже отлично выглядите. Ваш информатор не упадет в обморок?

— От вас? Возможно. Потеряет дар речи. Вы уж помогите ему в таком случае, хорошо? — он предложил ей руку, и они отправились в оперу.

* 5 *

Да, она правильно сделала, что согласилась сюда поехать. Прекрасное здание, наряженная толпа, ложа в очень удобном месте, и Себастьен рядом. И гори оно все синим пламенем, сегодня ей хорошо. Очень хорошо. Когда начался спектакль, она в принципе забыла обо всем на свете… и вспомнила только тогда, когда в антракте дверь ложи приотворилась, и в нее проник неизвестный ей человек. Он коротко кивнул им обоим и заговорил по-немецки.

Элоиза отодвинулась в угол ложи, пропуская его ближе к Марни и оказавшись у него за спиной. Немецкого она не знала и все, что он говорил, было для нее белым шумом. А Марни, как она уже успела заметить, говорил по-немецки с той же легкостью, что и по-французски. Поэтому мужчины разговаривали, а она сосредоточилась на невербальном понимании происходящего.

Так, во-первых, он искренен. Во-вторых, откровенно беден и хочет заработать. В-третьих, на самом деле что-то знает и готов на определенных условиях этими знаниями делиться. Подробности от Элоизы, понятное дело, ускользали, но в целом картина соответствовала тому, что рассказывал Марни. И да, он видел полотно, которое разыскивают, своими глазами. Один раз. Но она не смогла понять, знает ли он, где это полотно на самом деле находится. Говорил он сбивчиво, возможно просто чувствовал себя неуместно — одет был как-то заметно бедненько, и носить с достоинством то, что на нем надето, не умел. Элоизе случалось видеть мужчин, которые не могли похвастаться достатком, одевались абы как, но при этом излучали такую уверенность, что смотреть на них и то уже было приятно. Этот был не таков… ну да и ладно. Он достал из кармана флешку, отдал ее Марни, Марни в ответ дал ему небольшой узкий конверт, который тот быстро спрятал.

— Наш гость уже уходит, — вдруг сказал Марни по-французски.

— До свидания, сударь, — произнесла Элоиза также по-французски.

— Мадам, — пришелец неуклюже поклонился ей и вышел.

Марни дождался, пока за ним закроется дверь, потом спросил:

— Ну и как вам?

— С учетом того, что я ничего не понимаю по-немецки…

— Правда? — он был очень, очень удивлен.

Всю дорогу и в отеле она говорила с персоналом по-французски. С Марни, впрочем, тоже — как и всегда.

— Абсолютная правда. Поэтому я не смогу рассказать вам много подробностей. Он был правдив, это точно, он очень рассчитывал на эти деньги, и был готов делиться информацией за деньги. И… он видел картину своими глазами, но не факт, что он знает, где эта картина находится.

— Ну ничего себе! И это без знания языка! — Марни откровенно восхитился.

— А вам-то он что рассказал?

— Что служил в доме человека, который некоторое время владел картиной. Но потом картина исчезла из дома, и он не знает, куда — продали ее, подарили, похитили или что-нибудь еще. Он дал нам информацию, будем проверять. А вам — огромное спасибо. По крайней мере, понятно, что он на самом деле в курсе вопроса и к его сведениям можно относиться серьезно.

И тут занавес