Итан Рокотански

Глава 1. Рефлекс

Только великое страдание есть последний освободитель духа.

Фридрих Ницше

...таким образом, после смерти императора Николая II и последующим за ней развалом Российской Империи было образовано НРГ — Новое Российское Государство, включившее в себя Россию, Беларусь, Украину и еще девять республик, разбившихся внутри на полноценные губернии. С тех пор каждый город имел и имеет своего градоправителя, а во всем НРГ есть двенадцать городов со специальным статусом. Столицей самой крупной страны в мире стала Москва.

Учебник Истории НРГ, Раздел: История Первой половины XX века

Несмотря на вечер пятницы в кофейне было безлюдно. Лишь несколько человек разместились у стеклянных стен: девушка в розовой кофте что-то быстро печатала в своём ноутбуке, порой отпивая из чашки горячий шоколад, который я приготовил ей до этого. Чуть поодаль, за одним столиком, сидели двое мужчин в строгих костюмах. Они о чём-то тихо беседовали, достаточно энергично при этом жестикулируя. Оба взяли американо. Помимо них, меня и уборщицы, Августины Ивановны, больше в кофейне не было никого.

Из колонок играла расслабляющая, спокойная музыка. Прислонившись к барной стойке, я взглянул на время. Половина десятого. Через полтора часа домой, а значит, нужно потихоньку закрываться. Менеджерские дела — а я работал менеджером — уже, по большей части, были выполнены, выходит, можно привести кофейню в порядок как бариста. Этим и занялся. Девушка в розовой кофте надела светлый плащ, спрятала в синий рюкзачок ноутбук и убежала через полчаса. Столик после неё остался идеально чистым. Мужчины в костюмах ушли за двадцать минут до закрытия, оставив пакетики с сахаром, сам сахар и скомканные салфетки на столе. Я усмехнулся. Наверное, они действительно какие-нибудь важные парни — люди, одевающиеся красиво, но имеющие скромный заработок, зачастую куда сильнее блюдут чистоту в общественных местах, чем те, кто действительно имеет большой заработок, хотя одевается также красиво. Очередной парадокс общества. Впрочем, он достаточно спорный и давно перестал меня удивлять.

Тут входная дверь открылась, прозвенел колокольчик, а вслед за этим с улицы потянуло холодом. Я повернул голову.

В кофейню вошёл здоровый мужик лет сорока пяти. Судя по его походке, товарищ был явно подвыпивший. Пройдя мимо нахмурившейся Августины Ивановны, собравшейся мыть пол, здоровяк подошёл к кассе и положил на стол двести рублей.

— Американо, — сказал он, как отрезал, дыхнув на меня перегаром.

— Я прошу прощения, — мягко сказал я, — но кофейня закрывается, кофемашину я уже помыл.

Он посмотрел на меня как на придурка.

— Так открой.

Я улыбнулся.

— Не могу. Она уже почистилась изнутри. Если хотите, можете приобрести бутилированную продукцию. Есть соки, Кола, лимонады. Можете купить выпечку.

Здоровяк смотрел на меня так, будто не он подошёл ко мне за кофе, а я средь улицы подошёл к нему в ливень и попросил сделать мне милкшейк, добавив сверху взбитые сливки с радужной присыпкой.

— Не, ну вы вообще охренели, я смотрю, — повысил он голос, разведя большущие руки. — То кофе наливать отказываетесь, то знакомиться не хотите, то из маршруток выгоняете. Чё, мля, происходит? Сделай мне американо и не морочь голову.

Я ощутил, как по венам побежал адреналин, но все равно снова спокойно улыбнулся.

— Я сказал: кофе сегодня нет. Либо купите то, что есть, либо покиньте кофейню и не мешайте работать.

Товарищ словно сошел с ума. Хлопнув ладонью по барной стойке, он опрокинул монетницу. Августина Ивановна вскрикнула позади от испуга.

— Ты чё, самый крутой что ли? — прорычал здоровяк.

Я вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Затем аккуратно нажал на кнопку вызова охраны, находящуюся под кассой.

— Да, — тихо ответил я. — Да, я самый крутой. Выяснил? А теперь проваливай отсюда. Серьёзно, пока проблем не заработал.

Увернутся я не успел. Мои слова подействовали на верзилу, как на быка красная тряпка, хотя про тряпку, вроде бы, был миф, сделав резкий выпад, он схватил меня за затылок и что было силы приложил лицом о барную стойку. На мгновение стало очень темно, и всё исчезло, а затем я ощутил горячий и солоноватый вкус крови на губах. Голова загудела так, будто на неё надели котёл и хорошо прошлись по днищу и стенкам молотком. Качнувшись, я отстранился, пытаясь рассмотреть что происходит впереди. Зрение тоже помутнилось. В ушах звенело. Мужик что-то орал, яростно махая руками, а затем начал обходить бар, очевидно, решив задать мне абсолютную взбучку. Тут сработали инстинкты — я схватил барную ложку и сжал в руке. Воспользоваться не успел. Здоровяк резко охнул и покачнулся, после чего раздался звук битого стекла. Он обернулся и за ним, к своему изумлению, на его фоне я увидел малюсенькую Августину Ивановну. Та кинула ему в голову чашку и имела такой успех, что с головы верзилы закапала кровь.

— Ну, бабка, Бог видит, я не хотел... — он начал было идти к ней, как тут двери кофейни распахнулись и ворвались два гвардейца. Быстро оценив ситуацию, они достали дубинки.

— Руки за голову, — сказал тот, что был пониже и с усами. — И лёг вниз, быстро. Бабуль, выйдите из кафе.

Августина Ивановна поспешила ретироваться.

— Придурки в шлемах, — фыркнул здоровяк и смачно сплюнул. — Ну, ладно, ваша взяла... — Он лёг на пол. Гвардейцы подошли к нему. Один из них достал, было, наручники, как тут бунтарь вскочил и резко толкнул того, что был выше. Служащий закона с грохотом отлетел на стол и свалился куда-то за него. Второй, который пониже, дважды ударил его по лёгким. Здоровяк согнулся и хотел уже бросится на него, как к делу подключился я и огрел верзилу по тому же затылку блендером. В этот раз эффект последовал больший: он свалился лицом вниз и больше не двигался. Пульс я проверять даже не стал. И так понятно что живой, паскуда.

— Ну дела, — выдохнул стоящий на ногах гвардеец. — Совсем охренели, алконавты. Спасибо вам, гражданин. Направим куда нужно письмо, вам премию выпишут.

— Лучше уборщице выпишите, — сказал я, аккуратно трогая нос. — Если б не она, вы может и не особо успели бы.

— Значит и ей выпишем, — кивнул служащий, затем взял в руки рацию. — Парни, подгоните на А4 в кафешку, тут умника принять надо. А вам, — обратился он ко мне, — надо будет написать заявление, и уборщице тоже. Будете писать?

Я вздохнул. Дома, видимо, я буду уже нескоро.

— Куда ж денусь-то...

***

Дома я оказался уже за полночь. Зайдя в мрачный и тускло освещенный