история, — сказала Рита.
Вольфсон кивнул:
— Грязные руки. Они все могут загадить, даже такое романтическое увлечение...
Раздался телефонный звонок. Вольфсон снял трубку и, слушая, потирал ладонью крепкую бритую голову. Потом сказал:
— Хорошо, иду.
И, положив трубку, встал:
— Прошу извинить — дела!
Он крепко пожал им обоим руки.
Некоторое время шли молча, потом Сергей спросил: — Что же ты мне-то ничего не сказала? Она тихонько рассмеялась, взяла его под руку: — Хотела проверить, будешь ли ты меня подозревать или нет. Шучу. Просто, меня пригласили для экспертизы совсем недавно... Когда вами, таможенниками, почти все было раскрыто. — Почти? — Видишь ли, такое количество марок, какое они отправляли за границу, магазин в одни руки не дает. Я узнала, через кого эти дельцы их покупали... Они вышли на набережную. День выдался редкостный. В воздухе словно растворилась золотистая капелька солнца. Вода в Даугаве стала спокойной, гладкой. Над ней замысловато петляли чайки и, коротко вскрикивая, садились на свои отражения... — Приглашаю тебя на филателистическую выставку, — сказала вдруг Рита. — Что-о? Опять на выставку? — «Африка вчера и сегодня». Во Дворце пионеров. — Она улыбнулась. — Доклад будет делать Гешка. — И добавила: — Ты совсем его забросил... — Я приду, — сказал Сергей. — Обязательно приду!
Наряд Глаузиня сдавал смену. — Были приняты теплоход «Черняховск» с грузом кубинского сахара, теплоход «Хорн Балтик» из ФРГ, шведский лесовоз... — говорил он, обращаясь к Сергею. — На отходе два финских судна, и сейчас... — он посмотрел на часы, — через двадцать минут надо выходить встречать пароход из Глазго... — Очень хорошо, — улыбнулся Сергей. — А как насчет задержаний? — Не было. — Очень хорошо. Глаузинь рассмеялся, легонько стукнул Сергея по плечу и, посерьезнев, протянул руку: — Счастливого дежурства, товарищ старший инспектор! Вышли в Рижский залив. Засвежело. Катер зарывался носом в волну, колкие брызги холодили лицо. Сергей закурил, глядя на качающийся горизонт — туда, где между небом и морем висел дымок подходящего корабля, и покосился на свои петлицы... Морские таможенники тоже причастны к романтической жизни портов, кораблей, моряков. Они поднимаются по трапу, который соединял борт корабля со многими землями, под их ногами палуба, на которую обрушивались волны разных океанов, и ветер дальних странствий касается их лиц... И оттого, что их долг — охранять от грязных рук все, что светло и чисто, это светлое им особенно дорого.
Некоторое время шли молча, потом Сергей спросил: — Что же ты мне-то ничего не сказала? Она тихонько рассмеялась, взяла его под руку: — Хотела проверить, будешь ли ты меня подозревать или нет. Шучу. Просто, меня пригласили для экспертизы совсем недавно... Когда вами, таможенниками, почти все было раскрыто. — Почти? — Видишь ли, такое количество марок, какое они отправляли за границу, магазин в одни руки не дает. Я узнала, через кого эти дельцы их покупали... Они вышли на набережную. День выдался редкостный. В воздухе словно растворилась золотистая капелька солнца. Вода в Даугаве стала спокойной, гладкой. Над ней замысловато петляли чайки и, коротко вскрикивая, садились на свои отражения... — Приглашаю тебя на филателистическую выставку, — сказала вдруг Рита. — Что-о? Опять на выставку? — «Африка вчера и сегодня». Во Дворце пионеров. — Она улыбнулась. — Доклад будет делать Гешка. — И добавила: — Ты совсем его забросил... — Я приду, — сказал Сергей. — Обязательно приду!
Наряд Глаузиня сдавал смену. — Были приняты теплоход «Черняховск» с грузом кубинского сахара, теплоход «Хорн Балтик» из ФРГ, шведский лесовоз... — говорил он, обращаясь к Сергею. — На отходе два финских судна, и сейчас... — он посмотрел на часы, — через двадцать минут надо выходить встречать пароход из Глазго... — Очень хорошо, — улыбнулся Сергей. — А как насчет задержаний? — Не было. — Очень хорошо. Глаузинь рассмеялся, легонько стукнул Сергея по плечу и, посерьезнев, протянул руку: — Счастливого дежурства, товарищ старший инспектор! Вышли в Рижский залив. Засвежело. Катер зарывался носом в волну, колкие брызги холодили лицо. Сергей закурил, глядя на качающийся горизонт — туда, где между небом и морем висел дымок подходящего корабля, и покосился на свои петлицы... Морские таможенники тоже причастны к романтической жизни портов, кораблей, моряков. Они поднимаются по трапу, который соединял борт корабля со многими землями, под их ногами палуба, на которую обрушивались волны разных океанов, и ветер дальних странствий касается их лиц... И оттого, что их долг — охранять от грязных рук все, что светло и чисто, это светлое им особенно дорого.