мне знать.

Через двор что-то метнулось. Тот самый рыжий кот, что подлез под забор. Наглец подбирался к дереву.

— Сожрёт… — подумал я и сказал вслух.

— А ну, Вася, пшёл! — Хозяин «Херема» снял с ноги тапку, метнул её, попал в фонтан, но охотник всё равно с испуга удрал куда подальше. — Кот один, а птенцов пять, — пробормотал Илья Иосифович. — Нельзя, чтобы погибли.

— Как тут уследишь?

— Если не быть хозяином в своём доме, лучше уж жить на улице. Птенцы останутся целы. Вот тебе моё слово.

Чёрная тапка медленно наполнялась мутной оранжевой водой.

По утрам я ходил слушать море и мало-помалу учился плавать. Я гулял по центральным кварталам в поисках домов, похожих на «Херем», и ничего не находил. Днём работал у себя в комнате или на скамейке в саду, ел килограммы пахлавы, гонял кота, когда тот подбирался близко к птенцам. Вечером мылся в своей кабинке — туалет с душем здесь был уличный, но у каждого гостя свой. Потом наблюдал, как Илья Иосифович и пара постояльцев, тоже люди немолодые, сажают клубни. Я пробовал предложить помощь, но хозяин «Херема» пока не подпускал меня к грядкам. Пришлось думать, чем я мог бы завоевать его расположение. Я начал делать то же, что и всегда: конструировать сайт. Пусть моя работа покажет, как я влюблён в это место.

Илья Иосифович, когда не занимался садом и не кормил кур в клетке позади дома, сидел в инвалидном кресле под виноградной лозой. Он вышивал, жевал снюс, массировал колени и порой заговаривал со мной. Я жаждал его внимания.

— Ты ещё молод, — говорил он. — Себя не знаешь.

— Знать нечего.

— А что, дома тебя не ждут? На цельный месяц мало кто приезжает. — Илья Иосифович нагнулся, чтобы погладить рыжую спину льнувшего к нему кота.

— Некому.

— Плохо. Исчезнешь, и дела никому не будет.

— Порой мне кажется, что и мигрени от этого. Я одинок, счастливых воспоминаний мало, личность плохо склеена, рассыпается как плохой код…

— Глупости. Тебе надо в кулак себя взять. Ну да ладно, мы что-нибудь придумаем.

— Мы? Это не ваша проблема.

— Заблуждаешься. Вот ты свалился на мою голову с мигренью, живёшь в этом доме — значит, моя проблема. Если кот птенцов сожрёт, — он почесал рыжего наглеца за ухом, — тоже моя. Нельзя же выбросить его на улицу. Я не перекидываю другим людям свои беды. За эти ворота выходят только добрые дела.

Мне показалось: раз Илья Иосифович чувствует за меня ответственность, получается, я ему нравлюсь. Здорово! Даже не пришлось читать статьи «Как восполнить отсутствие в жизни фигуры дедушки». Всё складывалось само по себе, как у нормальных людей. По крайней мере, я так думал, а я ведь большой эксперт!

Илья Иосифович указал на дальнюю скамейку.

— Вон лежит мешок. Отставь свою машинку, иди возьми собачью кость и закопай под фейхуёвым деревом. Удобрение будет.

Я с готовностью отложил ноутбук. Наконец-то мне дали задание. Насколько я понял из разговоров с соседями, это обычно значило: хозяин готов взяться за твоё лечение. Само собой, мне не хотелось закапывать в землю собачьи останки, но в этом-то и заключался подвиг. Я был готов на многое, лишь бы Илья Иосифович стал для меня кем-то близким.

Кость оказалась оранжеватой и чересчур большой. Наверное, при жизни та псина была размером с человека.

— Когда закончишь, приходи к фонтану. Я буду там, оставлю калитку открытой. — Илья Иосифович взял со скамейки опустевший мешок и укатил прочь, кот побежал за ним.

Я обрадовался, что попаду в святыню — внутренний дворик. Пожалуй, самую красивую часть сада.

Никогда прежде я не пользовался лопатой, потому брался за ручку то так, то иначе, потратил много времени и за десять минут весь раскраснелся. Открытая калитка манила, но я пошёл за Ильёй Иосифовичем не прежде, чем закопал ямку.

Войти во внутренний дворик значило: хозяин ценит меня выше других гостей. Насколько я выяснил, никого из них сюда не приглашали. Я представил, будто я внук, а он дед, и мы проводим время вместе.

Я вошёл в калитку, обогнул моё абрикосовое дерево, растущее у самого входа. Илья Иосифович стоял тут же и наблюдал за горлицей, прилетевшей кормить птенцов.

Я смог рассмотреть белый фонтан во всём его великолепии. Он походил на гробницу: высотой с человека, четырёхугольный, с круглым навершием, узорами из простых геометрических фигур, цветов, кувшинов и двенадцатиконечных звёзд. Фонтан опоясывал жёлоб глубиною где-то в полметра. Из десятков хаотично расположенных медных краников били струи оранжевой воды.

— Подставь ладони, — сказал хозяин дома. — Будешь приходить трижды в день, пить по литру или больше, пока не поплохеет.

Я подчинился. Глотал целебную жидкость с привкусом тины, мечтая о жизни без мигреней.

— В этом ваш секрет долголетия? — спросил я, когда больше не мог пить.

— Отчасти. Важнее иметь правильное состояние ума. Не позволять жизни случаться без твоего ведома.

Он покачнулся, кое-как прошёл несколько шагов и упал в инвалидную коляску.

— Что с вами?

— Колени подводят. С-с-собаки!

— Что ж вы их не вылечите? — вырвалось у меня.

Сложно было представить Илью Иосифовича пенсионером, пришедшим в поликлинику в роли скромного просителя. Нет, он воевал с болезнями в одиночку.

— Не всякое лекарство легко даётся, — ответил хозяин дома. — Ты ведь не покупаешь новый магнитофон, едва одна кнопка начнёт западать.

Я не стал говорить ему, что вряд ли когда-нибудь куплю магнитофон. Но если алгоритм музыкальных рекомендаций «Яндекса» собьётся, пожалуй, я подожду какое-то время, прежде чем сменить подписку.

— А что вылечит ваши колени? Растение особенное? Могу помочь?

— Поможешь, не беспокойся. Я уже всё про тебя понял. Ты из тех, кто другим приносит больше пользы, чем себе.

Характеристика прозвучала чересчур лестно. Я действительно любил оказывать людям услуги, которых они не ждали, — в основном создавал сайты. Но не бескорыстно — я хотел заслужить их дружбу.

Мы с Ильёй Иосифовичем вышли из внутреннего дворика. Пока он запирал калитку на висячий замок, я заметил на земле под деревом мешок из-под собачьей кости. Бугристый, мокрый и… непустой. В нём лежало что-то небольшое и продолговатое с округлыми, выступающими частями. Килограмм яблок? Старая одежда? У меня появилась ещё одна догадка, и я ужаснулся. Нет, не может быть, это уж слишком. Илья Иосифович — не жестокий человек.

На абрикосовом дереве ухала горлица. Будто знала, что её птенцам теперь ничто не угрожает.

На следующее утро, принимая душ, я заметил: из лейки тоже течёт оранжевая вода. Это часть лечения? Кабинку подключили к фонтану? Или цвет всегда был таким, а я по