В течение всего процесса, изнутри своей неподвижности, Аманда понимала, что ее ждет странная и бесполезная смерть. И все же она не могла отделаться от ощущения, что это правильно, потому что это было осторожно, приятно, тщательно, нежно. Унамуно позаботился о том, чтобы она почувствовала безмятежную свободу, острую свежесть. Он прикоснулся пальцем к ее губам, призывая к тишине, а потом накинул на голову пакет. После ее смерти он с преданностью, граничащей с самоотверженностью, подстриг ей ногти и положил их в одну из прозрачных коробок.

— Извините, милая, вы не подскажете, где мне повернуть на Бильбао?

Я откидываюсь на сиденье, открываю окно, застегиваю пальто и говорю ему. Я скрещиваю ноги. Дышу. Пытаюсь успокоиться. Я смотрю в окно, чтобы перестать думать, но не могу. Я смотрю на свои ногти. Они длинные, неухоженные. Я думаю об Аманде и спрашиваю:

— Это соска-пустышка вашей дочери?

Унамуно кашляет, выключает радио, смотрит удивленно. Мы останавливаемся на светофоре, и он избегает моего вопроса, наклоняется и открывает бардачок. Я так же преподаю вперед и вижу только бумаги и тряпки. Я чувствую себя идиоткой. Мне хочется оторвать голову этой дисциплинированной собаке, собаке, не способной сказать "нет". Я со злостью снова надеваю перчатки. Я проклинаю кумбию с ее африканскими барабанами, соски, такси и ужасную простоту Унамуно. Банальный мужчина.

— Сколько я вам должна?

— Один восемьдесят четыре.

Я решаю заплатить с точностью до копейки, чтобы наказать его за здравый ум, за законопослушную жизнь, за чистые руки. Собираю вещи, беру ключи, открываю дверь. Я хочу, чтобы он подождал, чтобы проявил терпение серийного убийцы, которое он так и не смог развить. Я снимаю перчатки и кладу их в сумочку. Я ищу бумажник, достаю мелочь и пересчитываю ее. Я достаю купюры. Когда я протягиваю ему деньги, монета падает в пространство между двумя передними сиденьями — пространство, которое, как я понимаю, содержит также ящик с крышкой. Унамуно снимает крышку, чтобы найти монету. Он снимает ее полностью и медленно. Он смотрит на меня. Улыбается. На секунду я замираю. Затем мне удается отдышаться, и я наклоняюсь вперед, чтобы увидеть щипчики, лак для ногтей, вату и две прозрачные коробочки. Внезапно я закрываю дверь такси, хватаю его за руку, придвигаюсь ближе и говорю:

— Поехали, Унамуно. Возьми меня с собой.