манила земля. И каждый свободный час он отдавал ей, не зная ни выходных, ни праздников. «Чего это там немоляка-то опять на огороде колдует?» — любопытствовали соседи. Немолякой они звали Мальцева за то, что он был атеистом, не молился никакому богу, ни поповскому, ни беспоповскому.

В душе его жил иной «бог» — стремление к знаниям, поиск истины, страстное желание добраться до тех тайн природы, которые регулируют урожаи земли. Думал он о том, как семью кормить, а она у него была уже большая, дети пошли. А от этой мысли шел к иной — как кормить народ.

О своей опытнической работе написал он статью и послал ее в журнал «Колхозник». Статья попала к А. М. Горькому, который помогал журналу, как и многим изданиям, встать на ноги. Алексей Максимович с интересом прочел рассказ никому тогда не ведомого уральского полевода Мальцева и приписал в конце: «Вот как растут у нас люди, полезные Родине!» А в редакции журнала поняли, что Горький сделал необходимую статье добавку. Так с этой фразой и вышла в свет первая публикация Мальцева.

Ну, а сам он к тому времени уже четыре года был полеводом созданного в их селе колхоза «Заветы Ленина». Опытническую работу со своего индивидуального надела перенес на общественную землю, имел некоторые успехи, но постоянно стремился подойти к самой сути тайн урожая. За свое радение общему благу был поощрен односельчанами поездкой в Козлов к И. В. Мичурину. Цель командировки сформулировали так: «За познаниями в деле преобразования природы и выведения новых сортов, которые будут служить прокормлению трудового народа».

— Только после встречи с Мичуриным взял я в руки пинцет, — рассказывает Терентий Семенович. — И сразу к искомым тайнам стал поближе. Тогда-то начал овладевать и второй грамотой — азбукой марксизма-ленинизма.

Первая книга, к которой в поисках истины и мудрости обратился колхозный полевод-самоучка, был гениальный труд В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Вначале Мальцев, как он сам признает, ничего в ней не понял. Еще раз прочитал — мало добавилось ясности. Тогда раздобыл он философские словари и снова стал читать книгу. Так продолжалось до тех пор, пока не уяснил себе ленинских мыслей. Теперь чуть ли не наизусть знает эту книгу.

Однажды я в этом убедился, как говорится, воочию. Дело было ранней весной, незадолго до начала сева. Агрономы Челябинской области собрались на традиционное совещание, чтобы определить стратегию и тактику новой хлеборобской страды. Кстати, слово «агроном» в переводе означает «законодатель полей». Говорили о том, что и как будут делать, чтобы получить высокий урожай. И зачастую в речах проскакивали этакие победительные нотки: будто мать-природа уж так послушна, что исполнит все наши желания. На это совещание пригласили Терентия Семеновича.

Я наблюдал за Мальцевым, за его реакцией на выступления коллег. Слышу, просит он, чтобы принесли ему книгу Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Заседали в сельскохозяйственном институте, а потому книгу доставили быстро. Взял ее Терентий Семенович и, когда предоставили ему слово, вышел с ней на трибуну. И говорить он стал не об агротехнике, а о философии.

— У меня всегда одна боль в душе, — сказал он, — как и у вас — о хлебе насущном. Его ведь требуется все больше и больше, а подобную задачу может решить только агроном-философ. Он должен глубоко постичь суть и тайны своей профессии на основе ясного понимания марксистско-ленинской философии. Он должен соизмерять свои задачи с задачами всего общества, он должен быть одновременно человеком рациональным и поэтичным — такова диалектика его профессии. Только по-настоящему поэтическая душа поймет глубины и сущность живой земли. И только трезвый рационалист возьмет от нее все возможное. Но не в противоборстве с природой, а в союзе с ней.

И Терентий Семенович, полистав книгу Ленина, безошибочно нашел то место, где говорится, что мы не умеем управлять природой, а потому должны поступать не вопреки ей, а на основе глубокого понимания ее законов.

До сих пор часто приходится слышать: «Так старались, такие были надежды, а природа подвела». Никого она не подводила. Это мы подводим сами себя, когда стремимся поступить ей наперекор, не учитывая ее особенностей, когда не готовы к засухе или дождю, к заморозкам или ураганам.

— Представьте себе шахматную доску со множеством полей-клеток, — рассуждает по этому поводу Мальцев. — За доской сидят двое: Человек и Природа. Белыми фигурами всегда играет Природа, за ней право первого хода, она определяет начало весны, приносит жару, холод, суховей, дожди, заморозки. И чтобы в этих условиях не проиграть, Человек должен уметь правильно ответить на любой ход Природы, даже самый коварный.

Говорят, жизнь прожить — не поле перейти. Но и поле перейти, как считает Терентий Семенович, не просто, если по земле идет хозяин: все еще тяжело достается людям хлеб. Много ума, души и смелости требует земля от хлебороба. Ведь вот и ему самому, прежде чем додуматься, что почву не нужно пахать, переворачивая пласт, пришлось перепахивать свои привычки и многие представления. А это труднее, чем землю. Добро бы еще — только себя перепахивать, а то еще и чужие представления предстояло изменить.

Впервые пшеницу без пахоты Мальцев посеял в своем колхозе в 1943 году. К тому времени были у него на сей счет кое-какие свои теоретические соображения, но не хватало духу применить их на практике. А тут как раз обстоятельства безысходные сложились: пахать было некому и не на чем. Все отдали фронту — и людей, и машины, и лошадей. Вот Терентий Семенович и решился проверить свою теорию на практике. На одном из полей провел поверхностную мелкую обработку почвы дисковыми лущильниками. И все.

Уже к тому времени у Мальцева не раз случались глубокие конфликты с теми, кто вел дело по накатанной колее шаблона. Урожаи чередовались с неурожаями. Успех приписывали большой организаторской работе руководителей хозяйств, а неуспех списывали на неблагоприятные погодные условия. Мальцев не соглашался с такой логикой. Он считал, что прежде всего виноваты люди, не умеющие погодные условия использовать во благо урожаю. Он все смелее отходил от традиционных агротехнических приемов и постоянно попадал в немилость администраторов от земли.

— Против установок идешь! — укоряли они его.

— Нет, против шаблона! — отвечал он и продолжал делать хлеб по-своему.

А потому и конфликты. Один из первых произошел незадолго до войны. Тогда Терентий Семенович пришел к выводу, что ранний сев для Зауралья негож. Надо выждать, когда взойдут сорняки, уничтожить их, приберечь в почве влагу для хлебов,