бродил по подземным коридорам, не надеясь уже на спасение. А сейчас лежу в чистой мягкой постели, и все кругом ходят на цыпочках, боясь нарушить мой покой!

А как же Хамит? Скорее бы разрешили мне встать. Сразу пошел бы к нему...

Прошла неделя. Мне уже разрешили вставать. И глаза привыкли к дневному свету, и ел я все, чего мне хотелось. Меня уже выпускали гулять, только недалеко. И дядя Кадыр приходил ко мне, и Фаузия.

Я рассказывал дяде Кадыру о наших приключениях, а Фаузия, как обычно, перебивала меня.

— Жаль,— сказал дядя Кадыр,— что у вас только одна бутылка была с собой. Очень мало надежды, что она найдется. Но если бы нашлась, это было бы событие огромной важности. Мы бы тогда сумели обуздать наше озеро.

— Вот пойду купаться,— вступила в разговор Фаузия,— найду эту бутылку и нарочно разобью и письмо уничтожу. А то эти герои совсем заважничают.

И надо же, в тот же вечер Фаузия бегом влетела в наш двор с той самой бутылкой в руке.

— Держи свою грязную бутылку,— крикнула она.— Только не задирай нос.

А на другой день меня пустили к Хамиту.

Он сидел в постели, подложив подушку под спину. К нему еще не всех пускали, только самых близких, но меня пустили. И правильно сделали, что пустили. Уж кто-кто, а мы-то с Хамитом теперь самые близкие люди. Неделю целую спали спина к спине, делили последний кусок, столько раз выручали друг друга...

Доктор не велел мне много разговаривать с Хамитом. А у меня не то что «много», у меня и мало слов не нашлось для этого разговора. Столько хотелось сказать, когда шел к нему, столько хотелось услышать. А вошел, увидел, сел на стул и молчу. И он молчит. Только рты до ушей у обоих.

Я поставил на тумбочку бутылку с сиропом, разложил пирожки, яблоки. Он сказал:

— Вот бы туда нам все это.

— Мы бы и еще недельку там посидели.

— А как мы все-таки выбрались?

— Я еще и сам толком не знаю. Выбрались. Самое главное, что выбрались...

И тут доктор прогнал меня.

— Придешь в другой раз, наговоритесь. А сейчас беги домой.

А как же, в самом деле, мы выбрались? Сам бы я так ничего и не вспомнил. Но мой спаситель, дедушка Фаузии, рассказал мне обо всем, что произошло.

Дед Салахи — пасечник. Свою работу он очень любит, и пчелы его любят, если только так можно сказать про пчел. Они никогда его не кусают, ползают по нему, словно что-то ему рассказать хотят или приласкаться. Все лето дед Салахи живет на пасеке, в небольшом домике. Раз в неделю обязательно приезжает в деревню, попариться в баньке.

В тот день возвращался он из деревни на пасеку, на телеге рядом с ним сидела бабушка Сарби. Хотелось ей наломать свежих веников из ивняка, что был особенно густым у ручья, рядом с пасекой...

Дорога свернула к подножию горы. За несколько метров до самого крутого места вдруг откуда-то сверху с грохотом посыпались камни. Дед остановил лошадь и с удивлением посмотрел вверх. Никогда до этого в этом месте никаких обвалов не случалось.

У бабушки Сарби душа ушла в пятки, и она стала бормотать молитвы. Не иначе это проделки шайтана. Хочет она сказать деду, чтобы гнал поскорее лошадь от этого заколдованного места, да от страха слова вымолвить не может. Деду и самому не по себе. И вдруг он увидел небольшое отверстие. А из него какое-то живое существо выкарабкивается, медведь не медведь, да и на человека не очень похоже... Что-то черное.

У бабушки Сарби никаких сомнений не осталось, она от страха даже молитву позабыла.

Деду самому страшно, но мужчина все-таки. Прикрикнул он на бабку, сунул ей в дрожащие руки вожжи и храбро направился к «шайтану».

— Батюшки! Да это же соседский сын Шаукат! — Он, конечно, ни за это не узнал бы меня, но к этому времени о нашем исчезновении вся Татария знала, а в нашей деревне только о нас и говорили.

Схватил он меня на руки, бережно уложил в телегу, завернул лошадь и погнал ее обратно в деревню. В тот же час люди прибыли к месту происшествия и вытащили Хамита. Много радости было в деревне, да и слез тоже хватило. Это уж наши мамы постарались.

Теперь мы с Хамитом самые знаменитые люди в деревне. Даже как-то неудобно. Не только мальчишки, но и все взрослые расспрашивают нас о подробностях нашего приключения. А некоторые даже сами придумывают то, чего и не было. Прошел даже слух, что к нам в деревню собирается приехать писатель из Казани, написать о нас.

Когда я заикнулся было об этом, Кадыр-абы улыбнулся:

— Если и собирается к нам писатель, то должно быть не о вашем подвиге писать, а о жизни Сергея Павлова.

Мне даже стыдно стало, что я поверил этим слухам. Действительно, только и дел у писателя, что писать о ребятах, которые потерялись. А вот жизнь Сергея Павлова действительно интересная. Я и сам с удовольствием прочитал бы о нем. Тем более теперь, когда и сам побывал в той самой пещере, которую изучал когда-то этот замечательный человек.