состоявшую из двух больших смежных комнат, летней кухни и большой веранды, почти в самом центре Армавира.

Как раз в это время к Сердеевым пришло известие о трагедии, происшедшей в семье Бориса Алёшкина (об исключении его из партии), и о разрешении, полученном им на выезд с Дальнего Востока. Дмитрий Яковлевич и Людмила Петровна решили оказать помощь родственникам и пригласили их к себе.

Дорога до Москвы, а затем и до Армавира у путешественников прошла без каких-либо приключений, и на одиннадцатый день после выезда из Владивостока, ясным мартовским утром, они, встреченные Людмилой и Дмитрием, выгружались на станции Армавир. Все приехавшие — и Алёшкины, и Акулина Григорьевна, на юге оказались впервые. Их удивила по-летнему тёплая погода, обилие зелени на улицах города, уже распустившиеся листья на деревьях и какой-то особенный прозрачный воздух. Вместе с тем было непривычно и то, что отсутствовал запах и шум моря, к которому привыкли приморцы, кроме того, не было городского шума, постоянно сопровождавшего их во Владивостоке. Армавир 1934 года был городком провинциальным и тихим.

Первое время решили поселиться в квартире Сердеевых, а через некоторое время купить отдельный дом, пригодный для жилья обеих семей. В те годы в Армавире это было сделать не очень трудно.

Допущенные прежними руководителями Северо-Кавказского крайкома и крайисполкома ошибки и прямые нарушения указаний ЦК ВКП(б) в развитии сельского хозяйства привели к ответной реакции среди кубанских казаков и прочего населения станиц, к саботажу, срыву посевных кампаний, а это, в свою очередь, вызывало далеко не всегда оправданные репрессии. В 1932–1933 гг. на благодатной Кубанской земле возник голод, который по своей тяжести мог сравниться разве что с голодом Поволжья 1920–1921 гг. Все, имевшие возможность бежать из края, бежали. Тенденция к бегству охватила не только сельское, но и часть городского населения. Правда, к весне 1934 года усилиями ЦК, коммунистов края и наиболее сознательной части населения положение удалось выправить и дальнейшее развитие голода прекратить. Кроме того, были исправлены допущенные искривления линии партии по отношению к кубанскому казачеству. В крае началось усиленное строительство совхозов, для размещения которых были использованы пустовавшие со времён Гражданской войны так называемые удельные земли, т. е. земли, принадлежавшие лицам царской фамилии и помещикам. В войну хозяйственные постройки, имевшиеся на этих землях, были сожжены и разрушены, сельхозинвентарь растащен и частично уничтожен, а освоить огромные земельные массивы население окружающих станиц оказалось не в состоянии. Так и зарастали они бурьяном, превращаясь в широкую, гладкую, без конца и края, степь. Советское государство нуждалось в хлебе, нуждалось в плодородной земле, поэтому и было принято решение о скорейшем строительстве совхозов в Северо-Кавказском крае.

Очень скоро стало ясно, что приобретение дома Алёшкиным и Сердеевым не под силу. Людмила Петровна, как это с ней бывало и потом, рассчитывала воспользоваться средствами, имевшимися в семье сестры, но денег оказалось не так много, чтобы можно было купить подходящее здание, а приобретать какую-нибудь развалюху не имело смысла. Да, кроме того, деньги, привезённые с собой Алёшкиными, таяли со сказочной быстротой. Со снабжением в Армавире, как и в других городах Северо-Кавказского края, всё ещё было плохо. Для ответственных работников вроде Дмитрия Яковлевича имелись особые распределители, где, владельцы специальных книжек по твёрдым государственным ценам могли получить приличный паёк. Кое-что получала на свою ИТРовскую книжку и Мила (ИТР — инженерно-технический работник, прим. ред), но на семью из восьми человек этого, кончено, не хватало, приходилось делать покупки на рынке. Там уже продавалось почти всё, но цены были выше государственных в пять-десять раз.

Не прошло и месяца, как Борис и Катя поняли, что дальнейшее существование на средства, привезённые с Дальнего Востока, может кончиться катастрофой. Посоветовавшись, они решили, что хотя бы Борис должен поступить на какую-нибудь работу.

Уезжая с Дальнего Востока, по совету председателя комиссии по чистке, он в Приморском обкоме ВКП(б) получил справку, в которой было сказано, что «исключённый первичной комиссией по чистке из рядов ВКП(б) в августе 1933 года Алёшкин Б. Я. решением апелляционной комиссии Приморского обкома 14 марта 1934 г. восстановлен в правах члена ВКП(б)», и что его партийный билет, а также учётная карточка, будут высланы по новому месту жительства.

Конечно, самым разумным для Бориса было бы сначала дождаться получения партийного билета, и лишь после этого выехать, но ждать он не мог, так как билеты на поезд для всей семьи были уже на руках. Торопливость можно объяснить и тем, что он опасался, как бы руководство обкома, возвращая ему документы, не воспрепятствовало его выезду с Дальнего Востока. Оставаться во Владивостоке после такого сильного и, главное, несправедливого, с его точки зрения, удара ему не хотелось.

Приехав в Армавир, Борис показал эту бумажку Сердееву, и тот так же, как и горвоенкомат, где Алёшкин становился на воинский учёт, посчитал его членом партии. Однако время шло, а обещанные Приморским обкомом документы в Армавирский горком не поступали, и если до сих пор Борис не искал работу, рассчитывая, что с полученными документами горком предложит ему какую-нибудь более солидную должность, то теперь, учитывая задержку, он попросил Дмитрия Сердеева помочь ему с устройством на любую, даже самую рядовую службу.

Как мы уже говорили, правительство СССР и ЦК ВКП(б) приняло решение о скорейшем строительстве совхозов в Северо-Кавказском крае. Для этой цели создали специальную контору Зернострой, которая руководила деятельностью нескольких строительных управлений, почти одновременно начавших возводить необходимые помещения для центральных усадеб и участков девяти или десяти совхозов на землях, отведённых для них. По существу, это были первые крупные государственные сельские хозяйства в СССР. Они становились хозяевами огромных по тогдашним масштабам посевных площадей, измеряемых тысячами и даже десятками тысяч гектаров. Именно эта организация строила первые здания совхозов Гигант, Новопокровский, Песчанокопский и других. Правда, строительство ограничивалось сооружениями самых примитивных построек: конторы, хранилищ сельхозинвентаря и машин, сараев для скота, складов для посевного материала и минимально необходимого жилья. Но по тому времени это было довольно масштабным строительством. Работников в конторе, как правило, не хватало.