Никита Парфенцев Мортофидем. Акт 1. Суд Посмертия
Пред смертию неверующих нет
Пролог
Меж двумя сынами Каарота Бой до боли был жесток, Иначе дали б антидота И не сожгли бы тот флажок, Что реет над землёй свободной, Где те живут, кому не вдоволь Упиваться от домов поодаль Войною долгой, инородной. Однако слава всем героям, Кто у домов порогов погибали, Хвала тем брошенным устоям, Что двух врагов всего наслали.
Погиб здесь каждый просто так В несобственной тупой вражде, Что разожгли, устроили бардак, Два брата неуёмных по какой-то ерунде! И в руинах обгоревших днём Остался я всего один… живой, Но одарил меня мученьем бой, Что всех родных унёс с моим жильём…
Тело моё терзает боль, Мучительно страдает сердце, И не верит гнусный тот Король, Что ржёт у приоткрытой дверце. И от агонии изнемогает дух, И плоть сия мне боле не нужна, Не доживу я, Боже, допоздна, Ведь жизни огонёк давно потух…
О Боже, Прекрати мои страданья, В мире этом каждый шаг Подобен боли ожиданья, И здесь себе я больше враг… Господь, прошу, окончи бой, Мне не стерпеть последствий, Ушёл уж час прощаний детства, Пора и мне издать конечный вой…
Не слышишь? Боже! Что ж, ладно… Ладно! Прошу кого-то помоложе, Мне жизнь уж стала здесь отвратна, Мне было б в этом миг уж так приятно Лишиться жизни, а с ней и боли, Терзающей проклятой роли, Что держит так уж неопрятно…
О Боже! Браво! Боли точно нет в сей миг, И вот уже конец мой близок, И свод Небес казался низок, Но на столе остался черновик…
«О нет, Саавос, Бог здесь вовсе ни при чём…»
Акт I Суд Посмертия
Стих Первый
Тьма в глазах мгновенье, Два — А может всё же больше? Смерти лик, похоже я усопше Не ощутил то сладкое забвенье, Что мне казалось — воплощенье Посмертных человечьих дум. Подумать только — новое рожденье! Иль помыслил наобум?
Что, скажем, будет дальше? Извечность тьмы в глазах? Иль поиски в покинувших мечтах? А может, не различаю фальши? Быть может, всё — не тьма? Быть может, глаз открыть — Увидеть мир — сойти с ума? Иль вскоре к Небу взмыть?
Почувствовать себя живым Иль мёртвым в старом мире, А может всё ж в глупо́й сатире, Я духом стал здесь вековым? Поверить, может нет? Но тело ощущаю я иначе, И почему-то сказ не спет, Но дух сильней — тем паче.
Сжать кулак одно мгновенье… Чувствую! Я чувствую песок! Иль пепел… Терпенье, друг, терпенье — Обдумать стоит всё ещё разок… Я же умер — помнишь, друг? Иль существует быль посмертья? И пробежаться вновь стремленья Не отобрать мне в этот круг… И как же так я что-то ощущаю, Раз мертвым чувствовать нельзя? Быть может, я попросту прощаю Рассудок, растраченный донельзя?
И вот я в миг один решился Веки разомкнуть — увидеть, На мгновенье дух насытить… Я в небе черном точно очутился. Взгляд цепляла пустующая чернь, Как будто с неба в миг убрали Все звёзды — отчаяние скверн, Что жалко вечно так молчали, Не издавая ни капли звука, И искажали на прощанье, Точно великая разлука, Любви былое обещанье…
И встать решенье было дерзким, Согнувшись, в миг я ощутил Ту боль, пронзающую мерзким Штыком проклятья, коим заплатил… Заплатил за вход в свободу, Искренность душевного порыва, Но всё ж была она фальшива, Та часть, что не видал я сроду…
И взгляд мой пал вперёд, Во мрак пустующего моря, Где за гранью тёмных вод Вставала кровавая зоря. И показался чёрный обод, Источал он красный свет, Не интересен сей сюжет, Коль не услышал бы я шёпот. Не разобрать мне вовсе слов, Однако смысл точно осознал: «Голову левей» —, А там полно крестов Из вод торчащих, точно из зеркал… И средь распятий тех блуждают силуэты Теней угрюмых, будто неживых И, быть может, чуточку гнилых, Представших в красном свете.
Полки теней тянулись к горизонту, Украшая частоколом даль, И миг казалось нет по фронту Бойца, не знавшего печаль. Но было лишь мгновенье, А после… Кануло безмолвно в пустоте, И сознанье пропало в глухоте, Вдали узрев тёмное виденье. Там куполов величье очертаний Вздымалось поодаль отсюда, Казалось, нет здесь предписаний В ту сторону идти, однако… вот причуда… Похоже всё же нужно…
***
Озарена закатом синева небес, И тень мелка́ зелёного покрова, И нет угрюмых тех завес, Что заграждает нас без слова. И волны бьются об берег морского, И ветра хладен солёный тот порыв, Что неопасным делает обрыв, И счастлив я от океана ледяного. И кажется так мило, романтично Всё вокруг в северном краю. Верю я и искренне, и поэтично, Что всем сердцем я в раю.
И за спиною где-то глас девичий, По имени так нежно, прозаично, Зовёт, сменив столько обличий, И я ступаю, вовсе не тактично. Но шаг тонул в глухой трясине, И источало небо пламень, И в миг, ударившись о камень, Радость растаяла во сплине…
Стих Второй
Брести так сложно, тяжко По колено в мутнеющей воде, Столь тяжела казалась пряжка, И судьба, в суровой сей среде. И вязкая чернеющая кровь, Что водою казалась поначалу, Была подобна звериному оскалу И цедила: «Сей край суров»… Рассудок мой, казалось, канул В несуществующем пространстве. В черноту я мельком глянул И осознал — тону я в дилетантстве.
Но шаг я продолжал к крестам вдали, Не внимая разума терзаньям, Их, казалось, напрасно возвели, Здесь ведь явно всё за гранью. За гранью пылающей морали, Забытых, треснувших мечтаний, Бесполезных, лживых знаний — Их вовсе не важны детали… Детали верности душевной, Покойной памяти господство, Изрытой жалкой той деревне Мне не подать величья благородства.
И жаль бродячих мертвецов, Кто, быть может, к сему явленью Вовсе не был здесь готов. Среди крестов Я оказался мигом по теченью. Тот миг казался столь печален, И взгляд цеплял угрюмость лиц, Мне было жаль среди зарниц Слышать вой, что был прощален… Прощались духи с жизнию прошедшей, Поняв судьбы жестокое решенье, Шли дальше, к толпе