грустно?

— Детка, Клара — прекрасное имя, и у нее была прекрасная душа. Ты делаешь это в память о своей сестре. Это принесет тебе радость, а не печаль.

Мона потирает грудь над сердцем.

— Я все еще чувствую на сердце шрамы от ее потери.

— Сердце — это хрупкая вещь. Подобно однажды разбитому стеклу оно меняется навсегда. На твоем сердце нет шрамов, детка, оно полно воспоминаний. В нем живет Клара. Однажды это перестанет причинять боль, и при воспоминании о ней ты почувствуешь умиротворение.

Я беру ее на руки.

— У меня сердце с изъяном? — спрашивает она, вызвав у меня улыбку.

— У всех бриллиантов есть изъяны, детка. Даже с изъянами, твое сердце для меня идеально, маленькая островитянка.

— Я надеюсь, ты чувствуешь то же самое по отношению и к остальным частям моего тела — особенно после того, как я вытолкну из него ребенка.

Из моей груди вырывается громкий взрыв смеха и разносится по комнате.

Я утыкаюсь головой в изгиб ее шеи. Она очаровательна.

— Я люблю каждый дюйм твоего тела сейчас и буду любить всегда, что бы ни случилось, сколько бы растяжек ты ни приобрела, вынашивая наших детей, и сколько бы у тебя ни появилось морщин. Я буду любить каждую новую отметину, каждое пятнышко и несовершенство, потому что ты делаешь их идеальными. Я буду поклоняться тебе с этого дня и еще миллионы дней после, а затем вечно в загробной жизни.

— Значит, ты любишь меня, да? — улыбается она.

— Черт возьми, я действительно люблю тебя. Мне кажется, я полюбил тебя с той секунды, как тебя выбросило на мой берег.

— В тот день ты лишил мои легкие воздуха, — она проводит пальцем по моему носу, затем по губам. — А потом наполнил их жизнью.

Я касаюсь губами ее губ, лелея каждое слетающее с них слово.

— А ты, как ночная воровка, украла мое сердце, и с тех пор крадешь его каждый день.

КОНЕЦ