Оба! Какая то важная шишка подъехала, — бравые летуны, кучковавшиеся на ступеньках ресторана, словно пацаны нашкодившие, при внезапном явлении директора гимназии ломанулись внутрь.
Нет, не Геринг, как его, — Ешоннек. Точно, Ганс Ешоннек. На данный момент важная шишка в люфтваффе, застрелится в сорок третьем, не в силах пережить начало тотальных бомбардировок рейха.
Ладно, пусть поживёт пока. Вот если бы Геринг пожаловал. Тут бы ему звездец и пришёл…
Прикинул, примерно минут десять чуть быстрым шагом до сосисек и пива идти, эх, закажу яичницу с ветчиной!
Направился к скромной забегаловке, неча по дорогим кабакам шляться, тем более там сегодня спецобслуживание бравых летунов. Убыстряясь глянул походя в дверь-стекляшку ресторана. Замер. Накрыло. Занавес. Игорь Костолевский смотрит на меня, точь в точь в такой же шляпе, что и в фильме. Один в один…
Кто смотрел «Тегеран 43» Алова и Наумова обязательно вспомнит сильнейшую тему, ближе к финалу. Когда советский разведчик сидит на койке в пансионате и понимает — уехала любовь всей его жизни, не встретится им больше. И бах — под кинохронику военную Азнавур начинает «Вечную любовь». В кадре пикируют бомбардировщики, горят и рвутся вперёд советские танки, гибнут корабли в Атлантике, снова Россия, мальчишка белобрысый лет пяти босиком, в одной рубашонке бежит по пашне, погоняя лошадь с бороной…
Вечная любовь
Верны мы были ей
Но время зло
Для памяти моей
Чем больше дней
Глубже рана в ней…
Всё! Отбомбились, суки! Два «шкафа» на входе умерли сразу, благообразный старикан, настоящий швейцар заведения застыл истуканом, пёс с ним. В гардеробе пара полковников, очевидно из свиты Ешоннека, сдают шинели, плюс сопровождающий их лейтенант без наград, стопудово адъютант. Минус два полковника и адъютант. На секунду притормаживаю, вальтер в левую руку, (так, на всякий случай) в правой — топорик-«томагавк»…
Все слова любви
В измученных сердцах
Слились в одно
Рыдание без конца
Как поцелуй
И всё тянется давно
Врываюсь в зал, приготовленный для чествования героев люфтваффе, — за полсотни рыл в форме, официанты, принаряженные к торжеству в форму рядовых ВВС Германии, не в счёт. Полковник, стоящий рядом с Ешоннеком как раз закругляет спич, а генерал уже ничего не скажет. Да никто здесь больше ничего не скажет…
Я уйти не мог
Прощаясь навсегда
И видит Бог
Надеясь, жду, когда
Увижу вновь
Мою любовь
И дам я клятву вновь
Не зря, не зря изготовил к бою огнестрел, пока сносил бошки первой дюжине бошей (даже в такой момент тянет в рифмоплётство, это диагноз) капитан за спиной у генерала Ганса сноровисто и умело потянул ствол из кобуры. Быстрый гад, видимо охранник. Выстрел! Черепушка шустрого капитана натурально взрывается. Что за пули такие у абвера? Эх, пальто жаль, не отстирать, придётся притопить в Шпрее. Удар! Удар! Удар! Выстрел! Ещё один шустрик пытался дёрнуться. Удар! Удар! Удар! Удар!
Все слова любви
Безумный крик сердец
Слова тревог,
И слёзы, наконец,
Приют для всех,
Прожитых утех…
Пожилой генерал-майор, на которого «опознавашка» кто такой не сработала, не особо внимательно читал про сподвижников Геринга, сам рухнул, отказал пламенный мотор у старого чёрта. Вот и славно. А молодой лейт, сознание потерявший — выживет. Добить гада! Сдохни! Сдохни! И ты сдохни! И ты! И ты! И ты! И ты! Не бомбить вам Брянщину и Смоленщину, не сбивать «ишаки», пэшки и тэбэшки. Не штурмовать переправы, не бомбить госпиталя. Сдохните, юберменши. Как свиньи на бойне.
Зорька рассветёт
И в сумраке ночном
Умрёт, уйдёт
Но оживёт потом
И всё вернёт
Блаженный летний зной
Извечный летний зной
Это я удачно зашёл, полста семь жмуров, костяк и основа люфтваффе. Скольких сминусовал в декабре тридцать девятого, столько плюсов к лету сорок первого. Жаль Геринг не заявился. Сука! В спину, в шею, снова в спину. Или из сортира выскочил, стрелок-засранец, или просто припозднился. Но стреляет отменно. В ответ бахнуть не получается — валюсь на трупы и бутылочное стекло. Всё! Перебиты шейные позвонки, восстановиться не успею. Да эта снайперская морда сейчас и добавит. Подбегает, целится. Тщательно, с двух рук. Жаль, недолго в этой реальности выдержал — год с небольшим всего. В «командировке» в шестидесятые, почти пятилетку отстоял…
Похоже, чем сильнее меняешь реальность, тем быстрее она тебя из себя исторгает. Тут-то я энергичнее взялся. Радикальнее. В 1969 космическая тема привела к расшифровке и гибели, здесь изничтожение элиты люфтваффе. Тогда, в парке Измайловском будто лампочка — бац и погасла, а сейчас, словно шарик гелиевый лечу, лечу, лечу не пойми куда…
Вечная любовь
Живу чтобы любить
До слепоты
И до последних дней
Одна лишь ты
Жить, любя одну тебя
Навсегда…
Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/286724