проверку, — оскалился я в злобной улыбке, — Хороший сквайр выдерживает любую критику от своего непосредственного начальства, не играя в дешевых спектаклях.

Свен застыл, снова приняв безучастный вид. Мне были непонятны его мысли и намерения, что злило еще больше. Хорошие короли всегда читали собеседника как книгу, а я постоянно должен был чуть ли не Прорицательством заниматься. Чтобы не доставлять сквайру удовольствия над победой, я резко развернулся к нему спиной и показал на карту Ниллиона на стене:

— Что ты видишь перед собой?

— Карту? — осторожно поинтересовался тот.

— Очевидный ответ, — огрызнулся я, — мысли шире.

Ленард молчал, сидя все в той же позе. Поняв, что тот не будет даже пытаться, я прокашлялся и продолжил:

— Что ж, не буду мучить тебя столь сложными для твоего мышления вопросами. Перед тобой королевство Ниллион. Мы поставляем Измерению лучшие технологии и предметы роскоши. Закупаем… В этом списке много статей, не буду сильно тебя нагружать.

Мы закупали почти все. На Нилионе не было густых лесов, как у наших добрых соседей из Лореанга, или глубоких и чистых морей, как у менее добрых соседей из Друэллы. Даже далекий Шелруд, где ночь и день длились по полгода, мог похвастаться редкими растениями, а в стремительно беднеющей Лефарии можно было прорастить даже палку. Но мы не были захолустьем вроде далеких и медленно погружавшихся в пески Пустошей. Нилион забирал под свое покровительство самые пытливые умы и самые трудолюбивые руки, вознаграждая их за верность. И за изобретения, что они придумывали и воплощали в жизнь.

— Королевский дом Ниллиона — древнейший и благороднейший в нашем Измерении, не считая почивших Арилийцев, — продолжал я, — и даже для тебя не секрет, что для нас родовая честь и совершенство во всем не пустой звук. Именно потому на тебя, как на сквайра кронпринца, будет возложена огромная ответственность. Ты уверен, что сможешь ее нести?

— Да, мой принц, — снова только лишь кивнул Ленард, — я прошу прощения за инцидент с канцелярским ножом. Для меня было важно…

— Бахвалиться, — закончил я за него, — надеюсь, ты избавишься от этой дурной привычки. На чем я остановился? Ах, да. Фактически, ты пока что единственный, но важный член моей свиты. В каком-то смысле даже ее глава. И ты должен держать лицо. С уставом ознакомлен?

— Да, мой принц, — принялся перечислять Свен, — Никаких отношений до окончания срока службы, не покидать пост до…

— Да, я понял, в бумажках роешься прекрасно. Но ты не знаешь самого важного: подчинение каждому моему слову.

— Это прописано в правила…

Я постучал ногтями по столу и произнес спокойно, но угрожающе:

— Тебе будет дано слово, когда твой принц сочтет это нужным.

Ленард затих. Я прочистил горло и продолжил:

— В очередной раз приходится вспоминать, на чем меня прервали, покорно благодарю. Верность и умение отключать мозг — вот твои лучшие друзья. Я говорю тебе стоять — стоишь. Велю молчать — молчишь. Приказываю съесть человека — просишь лишь передать столовые приборы. Мое слово закон для тебя. И отныне будет так. Ты понял меня?

Сквайр молчал. Я понимал, что он нашел лазейку, ведь «слова принц не давал», потому встал из-за стола, подошел к его стулу и склонился над ним:

— Ты. Понял. Меня?

— Да, мой принц, — спокойно ответил Ленард. И я ощутил неимоверную досаду.

В его взгляде читалось абсолютное безразличие ко всем моим словам. Он подчинялся мне, но совершенно не боялся. Даже не испытывал трепета. Что ж, то было только начало.

Скоро я внушу ему неподдельный ужас.

***

Вечером я вышел на традиционную прогулку по окрестностям нашего дворца, чтоб очистить разум и заодно хоть ненадолго вырваться из Артенара.

Фамильный замок нашей семьи стоял на холме посреди огромного поля. Я медленно протаптывал тропинку среди долгой травы, задевая отдельные из них пальцами и вдыхая этот прекрасный запах.

Именно в поле меня настигли мысли о маме.

У всех в жизни есть призраки. Я не имею в виду бестелесных созданий в цепях. Я о людях, что были когда-то в вашей жизни, а потом бесследно оттуда пропали. И из вашего сердца словно вырвали кусок, который больше ничем не заполнить. Однажды кровь перестанет литься, рана затянется и перестанет сочиться гноем и болью. Даже воспоминания угаснут и станут лишь далеким миражом на горизонте. Но пустота? О, пустота останется с вами навсегда. И вы никогда ничем ее не восполните.

Ее не стало, когда мне было пять лет. Остались монографии о ее вкладе в борьбу за равные права мужчин и женщин (о, мама, какая ты сказочница). Остались стереографии, остались портреты и видеозаписи. Вот только ее больше нет.

У меня осталось только воспоминание о давней прогулке в саду, когда я был совсем маленьким.

Нежные мягкие руки, медальон на шее, цветочный свежий запах.

Я боялся сесть на землю и запачкать форменные новые брюки, потому просто стоял и подставлял лицо ветру и маленьким травинкам, летевшим в меня. Закат уже окрасил облака в нежно-розовый свет. Становилось прохладнее. Такова вторая пора сосны, последние недели лета. Надо было возвращаться домой.

И в тот самый момент я ощутил незнакомое ранее чувство тревоги. Страх перед будущим. Словно я стоял в черной комнате перед открытой дверью, откуда ярким лучом шел белый-белый свет. Что он нес в себе? Просвещение? Новые свершения? Может то было ослепление от успехов? Или нечто иное, что не видно непосвященному, а только лишь человеку, который постиг и понял некое таинство?

Видишь ли, милый Алан, белый свет рождается из смешения всего на свете. Когда цвета соединяются вместе, то получается белый.

А ты готов увидеть их все? Не испугаешься ли этой белизны?

***

— Что это? — Ленард с удивлением вертел в руках украшение в виде круга с начерченными на нем геометрическими фигурами.

Был последний день перед отправлением в Тинтагель. Прислуга упаковала все мои вещи, а мы собирали то, что она не имела права даже видеть.

— Дай сюда, — скомандовал я, забирая кулон из его рук, — это защита.

Сквайр смотрел на меня с минуту с весьма ошарашенным видом, а затем прошептал:

— Там шипы.

— Да.

— И