- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (102) »
Валерий Рогов ГЕРБОВЫЙ СТОЛБ
ДОГОНЮ ТЕБЯ В ВЫСЯХ Повесть
Одна лишь дума в сердце опустелом…М. Лермонтов
I
Илья Иванович Рунков, приезжая в Москву, останавливался в гостинице у Киевского вокзала. Много лет. Уже, пожалуй, больше тридцати, и ежегодно. И хотя он приезжал без всяких командировочных бумаг, для него всегда находился номер, один и тот же, на третьем этаже, с видом на часовую башню вокзала. В гостинице его помнили, встречали приветливо, с уважением. Он отличался обходительностью, умел внимательно выслушать, душевно посочувствовать, что-то посоветовать. И горничные, и дежурные по этажу к нему привыкли, даже ждали. Появлялся Илья Иванович обычно поздней осенью, в конце ноября; и в гостинице не сомневались, что его обязательно навестит приятная женщина, такая же, как и он, вежливая и обходительная. Кто она, кем доводится ему, из приличия никогда не спрашивали, но догадывались, что между ними романтические отношения. Эти отношения всем гостиничным женщинам нравились, и они их оберегали и потому никогда не позволяли в разговорах уничижительных неосторожных слов. Доказательством благородства отношений служило, в частности, то, что Рунков в номере первым делом застилал обшарпанный, изрезанный ножами письменный стол белой скатертью, прихваченной с собой, и между телефоном и настольной лампой ставил портрет той, которая появлялась. Так было и на этот раз, только заглянувшая поприветствовать Илью Ивановича горничная сразу заметила, что уголок портрета обвязан крепом, а сам Рунков сильно постарел, поседел до первоснежной белизны и был как бы отсутствующим — стоял недвижно у окна в печали и подавленности, вымученно улыбнулся, забыв произнести хоть слово — поприветствовать, спросить о жизни. Он и потом еще долго стоял у окна в отрешенной задумчивости, может быть, час, а может быть, два — было тусклое, дождливое утро: холодное, промозглое — и смотрел на светящийся в дымной хмари круглый циферблат часов на прямоугольной башне Киевского вокзала. На том же месте у окна застала его и дежурная, пришедшая предложить свежезаваренного крепкого чая; он беззвучно отрицательно мотнул головой, но тут же о чем-то вспомнил, с гримасой боли, сдавленно спросил: — Простите... хотелось бы... обязательно нужна клюква... и капуста. — Не понимаю, как это? — удивилась та. — Капуста и клюква, — неуверенно подтвердил Рунков. — Ну, капуста, пожалуй, найдется, в буфете или ресторане, а вот клюква — сомневаюсь. Правда, — говорила дежурная хорошо поставленным голосом, — ее можно купить на Дорогомиловском рынке, здесь рядом, и наверняка на Центральном. — Хорошо, хорошо, — торопливо сказал Илья Иванович и замахал руками: мол, извините, сам разберусь, не беспокойтесь. После ухода озадаченной, недоумевающей дежурной Илья Иванович позвонил дочери той, которой уже не былое на этом свете, — Светлане Федотовне Анчишкиной. В довоенном детстве Светик, его крестница, любила дядю Илюшу, пожалуй, больше родного отца, Федота Егоровича Зотова, доводившегося Рункову троюродным братом. Дозвониться в научно-технический коллектор, где начальствовала Светлана Федотовна, сплошь состоящий из женщин, оказалось невероятно трудным занятием, но Илья Иванович покорно и механически крутил телефонный диск, пока наконец не раздались длинные гудки. — Ах, дядя Илюша! Какими судьбами? — восклицала Светлана Федотовна, совсем-то не обрадовавшись его звонку. — Светик, как обычно, в день рождения мамы, — тихо, как бы извиняясь, произнес Рунков. — Ух ты, а я и забыла, — грубовато, напрямик призналась «Светик» и, раздражаясь, принялась оправдываться: — Да разве в такой житухе упомнишь! Анчишкин вчера опять скандалил, а Ольга совсем заженихалась, замуж собралась, а где жить-то? — Ну что ж, ей уже двадцать два, институт кончает, — примирительно сказал Илья Иванович и продолжал о том, что было ему важно: — Светик, пожалуйста, найди вечерком часик, мы обязательно должны повидаться. — Вы что, все в той же гостинице, в том же номере? — поинтересовалась она. По тону Илья Иванович понял, что Светлана Федотовна усмехается — свысока, самодовольно, как умел ее отец. — Да, там же, — покорно подтвердил он. — Ну и постоянство! — в открытую хохотнула та: мол, что это, загробная верность? Но вслух не произнесла, а заговорила нехотя: — Вообще-то у меня дела, вроде бы собрание... — Но снизошла: — Ладно, приду. Я ведь, между прочим, там ни разу не бывала. — Я тебя в вестибюле встречу, — поспешил сказать Рунков. — Ладно, в восемь. Устраивает? — Жду тебя, Светик. Ровно в восемь часов очень жду тебя...
II
«Светик! Надо же, все еще Светик! — подумала иронично Светлана Федотовна и задымила сигаретой. Курила она по-мужски умело и много, убежденно считая, что курение сдерживает ее полноту и успокаивает нервы. — Надо же, мать в могиле, а он отмечает ее день рождения! Совсем рехнулся». — Эй, девоньки, расскажу, не поверите! — крикнула, усмехаясь, Светлана Федотовна, обратившись к своим сослуживицам. Она мощно дымила, ожидая внимания. — Представляете, мамашин вечный поклонник явился. Приглашает отпраздновать ее день рождения! Нет, вы представляете?! Ха-а-а... — Это тот самый? — Ну а какой же! — А что такое пок-лон-ник? — кокетливо растягивая последнее слово, покуражилась разбитная девица с блудливыми кошачьими глазками. — Это когда лирика без физики? — Помалкивай, сексопилка, — оборвала Светлана Федотовна, но не зло. — А что? Я хочу знать, — «сексопилка» обидчиво дернула плечиками, зная, что «шефица» к ней благоволит. — Заткнись, сучка, сказано же. — Ох, и грубы вы, Светлана Федотовна, — притворно возмутилась та. — А может, Свет, и не поэтому позвал? — предположила ближайшая из приятельниц, ее «замша». — Конечно, не по этому, — опять встряла девица, намекая на двусмысленность. — Ну, ты, Людка, сейчас заработаешь! — пригрозила Светлана Федотовна. — А что? — надула губы та. — Вдвоем мужчина и женщина. Что же еще делать? — Заткнись! — сердито оборвала начальница. — Вам что ни скажи, все об одном думаете...
Домой Анчишкина возвращалась, как обычно, раздраженная и злая. Она взмокла, у нее до изнеможения вытянулись руки — тащила две тяжелые сумки: не поставишь, не передохнешь. Недобро думала: зачем ей нужна эта встреча? Уж лучше сам пусть явится — раздавим его обычную бутыленцию, чайку попьем, может, и помиримся. И она по-привычному проведет вечер, телевизор посмотрят: сегодня после «Времени» как раз их фильм — про любовь да энтузиазм. Хоть сто раз видела, а и
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (102) »