бьётся сердечко в груди. Ей категорически нельзя смотреть в эти глаза. Вот вообще. Они оказывают дурное влияние, потому что как иначе объяснить возникшее из ниоткуда смущение? — Может, всё же чуточку? — с надеждой добавляет она.

Лука отрицательно мотает головой.

— Совсем! — рушит он её сомнения одним словом, а ей хочется провалиться сквозь землю.

— Но… ты же… ты же обзывался! И ругал меня. Жаловался начальнику на то, на сё, — бормочет она, силясь подыскать более существенные аргументы. Ася не понимает, ведь сколько не ищет в памяти хоть намёк на симпатию с его стороны, не находит.

Он сникает, растеряв пыл, и поджимает губы.

— Прости. Я не знал, как ещё смогу видеть тебя чаще. А так хозяин магазина отправлял только тебя, ведь я просил.

Ася охает, разозлившись. Это что выходит: он её драконил по такой дурацкой причине? Потому что не знал, как привлечь внимание? Как вообще с такой симпатичной внешностью можно не иметь навыков общения с противоположным полом? Хотя, вспоминая рассказы старших, она понимает: Лука никогда ни с кем не встречался, даже не дружил. Его социальная жизнь явно оставляла желать лучшего. Вечно погружён в себя, работу. Ему ни до чего не было дела.

— Ха, — невесело усмехается она и трёт переносицу. Не ожидала такого, не готовилась.

Лука поднимает на неё жалобный взгляд. Он напоминает ей брошенного щеночка. Милого, ластящегося к рукам, желающего, чтоб его погладили. Что-то внутри неё отзывается.

— Ты примешь фиалку? — умоляюще бурчит он, теребя пальцами края рубашки. Такой здоровенный тип под два метра ростом ведёт себя как застенчивая школьница. До сего дня ей доводилось видеть иной его облик: суровый, серьёзный в том, чем занимается, прилагающий немало сил и времени для достижения результата. И тут такое. — Примешь? Я не прошу многого. Одно свидание. Если откажешь, я пойму, — обречённо говорит он и вздыхает.

И Ася сдаётся, потому что не может ему отказать. Потому что сердце трепещет, когда смотрит так. Он и раньше казался ей привлекательным, пусть внешность и скрывалась под неопрятной одеждой, отросшими волосами и бородой, но его нельзя было не уважать за успехи, за труд, за то, с каким усердием он брался за очередное дело. И хоть вёл себя, как идиот, но неужели он не заслуживает шанса?

— Приму, — неловко капитулирует девушка и, нахмурив брови, добавляет, — но, если ещё раз меня оскорбишь, я оставлю её на солнце и забуду вовремя поливать, — ноты обиды проскальзывают в голосе и исчезают, потому что Ася понимает, что уже сдалась, а угроза совсем уж не внушает доверия. Однако Лука этого не замечает и скоро кивает, впечатлившись.

— У тебя осталось ещё полчаса до конца времени доставки. Будешь чай? — говорит он, почёсывая левую бровь.

— Буду, — уголки его губ едут в стороны в едва заметной улыбке. Она идёт ему куда больше хмурой сосредоточенности. И, возможно, теперь будет появляться на мужском лице чаще, ведь это только начало. Начало, где появляется местоимение «мы», где расцветает первая влюблённость, которая, возможно, позже перерастёт в более сильное чувство. Но это произойдёт потом.

У них всё ещё впереди.

А пока они пьют горячий чай с долькой лимона, пар поднимается от кружек в воздух, проникает в лёгкие, а за рёбрами колотятся молодые разгорячённые сердца.