ведунье. Застал её перебирающей какие-то корешки. Увидев меня, она отложила корешки в сторону и сказала:

— Садись, сейчас самовар поставлю, чаю попьем.

— Не надо чаю, пил уже. Давай сразу к делу. Что-то случилось или просто поговорить решила. — Взял «быка за рога» я.

Ведунья на мою невежливость не обиделась, а с видимым интересом стала меня рассматривать. Наконец произнесла:

— А ведь ты Алексей сильно изменился за эти три недели, что я тебя не видела.

— Это как изменился, постарел что ли?

— Можно и так сказать, но скорее повзрослел и обликом, и поведением уже не похож на мальчишку. Те, кто каждый день тебя видит, этого не замечают, а я почти месяц тебя не видела, так мне заметно.

— Блин. Повзрослеешь тут. — Пробурчал я, вспоминая свои приключения в городе.

— Что и в Барнауле покуролесил? — С пытливой усмешкой спросила знахарка.

— Что значит «и в Барнауле», а еще где?

— Да ладно тебе! — Махнула рукой женщина. — Я же еще из ума не выжила, два на два умножить могу. Да ты сам тут грозился кого-то плясать заставить. Что пляшут уже? — Насмешливо спросила женщина.

— Не пляшут. — Процедил я. — Пока только приплясывают, да и то не те, кому надо. А два на два умножать лучше в уме.

И я попытался посмотреть на знахарку своим фирменным расфокусированным взглядом, который так пугал беднягу ювелира. Но в отличие от Михеля та не испугалась, а искренне расхохоталась.

— Где же ты так зыркать научился, не знала б тебя, испугалась бы.

— Испугаешь тебя, как же…. — Пробормотал я, чем вызвал ещё один приступ веселья, который впрочем, быстро прошёл.

— Ладно посмеялись и хватит. Ты мне скажи, ничего за собой не замечаешь?

— А должен? — По еврейски вопросом на вопрос ответил я, но видя серьезное выражение лица Савватевны, сдал назад. — Ничего не замечаю, вроде всё как всегда.

— Никаких особых способностей не появилось? — Продолжала допрашивать женщина.

— Да вроде нет. Хотя постой. — Задумался я вспоминая. — А ведь ты похоже права. Опасность вроде я стал чувствовать.

— Ну-ка — ну-ка! Расскажи где и как это было.

— Первый раз, когда Рябой деду руку прострелил. Мы там с дедом вкалывали как проклятые, я и вымотался. Дед решил выходной устроить. Меня на рыбалку отправил вместе с Кабаем, а сам остался. Эти утырки и подкрались к нему. Я в верстах двух был, на другой речке, но как-то почуял, бросил удочку и к деду на помощь побежал. А второй раз уже в Барнауле, вечером по темноте ограбить меня хотели. Двое поджидали, третий сзади шел. Не знаю почему, но мне жутко не захотелось идти вперёд, я спрятался, а когда тот, кто за мной шел, меня потерял, то я сам за ними проследил. Так и спасся.

— Вот как. — Задумчиво протянула знахарка. — Встретился, значит с Рябым. И что, небось резал его по кусочкам.

— Нет не смог. Пристрелил только. — Сознался я.

— А тех в Барнуле?

— Те живы. Попугал немного. — Засмеялся я, вспомнив про Дермидонта.

— Это хорошо. Вот видишь и тебя ларец одарил.

— Это может быть случайность. Ведь и было то всего два раза.

— Не случайность! — Уверенно сказала Савватеевна. — А два раза…. Значит, настоящая опасность тебе всего два раз и грозила.

— Может быть, спорить не буду. Но ведь и ты приборчик на себе испытывала. Вижу, что помолодела маленько, а кроме этого что ещё?

— Видеть я стала.

— Видеть? Что видеть?

— Эту как её…. Ауру. Вот её и вижу теперь.

— Шутишь! — Удивился я.

— Какие шутки. Одарил меня ларец, теперь не знаю, что с тем подарком делать. — Как-то не весело произнесла женщина.

— Не понял. Ты вроде как не рада тому, что ауру видеть стала.

— Мешает она мне. Когда руками лечу еще ничего, а вот с отварами беда.

— В чем беда-то?

— Как ты и говорил все органы немного по разному светятся. Здоровый в зеленый отдает, а в больном чернота копится. Даю отвар от простуды, чернота из груди уходит, зато в других местах появляется.

— А вот в чем дело! — Засмеялся я. — Так и должно быть. Если твой отвар, скажем, легкие лечит, то может другой орган травить. А то, что ты видишь действие своих лекарств, это хорошо. Ведь там все дело в дозах, причем все люди по-разному реагируют. Вот и смотри кому сколько чего давать, чтобы вылечить и не сильно навредить.

— Да понимаю я это, но боязно. Когда не видишь как-то проще.

— Ладно, не жалуйся. Научишься правильно новые способности использовать, только не слишком афишируй, лучше, если кроме меня никто и знать не будет про ауру.

— А никто и не знает, не из болтливых я. Но вот с тобой поделилась и вроде как легче стало. Но я хотела с тобой поговорить о Катерине.

— О Катьке! И что с ней не так? — Обеспокоился я.

— Да все так и не так. Учиться ей надо. Я, конечно, её учу, но ведуньей она не станет. Поздно, и способностей маловато, а вот голова светлая и ум острый.

— Ну, это не большая проблема. В городе наймешь ей учителей, а там и за границу отправим, если нужно будет. Деньги есть.

— А заневестится?

— Черт! Беда с этими девками. Рано ей ещё. Вот будет лет восемнадцать тогда и посмотрим. Слушай а может на Катьке приборчик испытаем.

— Опять ты за своё. Кто его знает как этот ларец действует, может помрем от него завтра, а ты на ребенке хочешь пробовать.

— Ладно, не шуми, пошутил я. И вот еще что, присмотрись к ребятишкам в нашем селе, с попом поговори, может ещё кто способный к наукам найдется, кроме Катьки.

— Зачем тебе это.

— Для тех дел, что я задумал, люди нужны. Умные и образованные. Вот и будем готовить. У тебя всё или ещё, чего рассказать хочешь.

— Всё, всё. — Засмеялась знахарка. — Беги давай. Встретимся ещё.

Конец второй книги.