если позволяет погода, отправляется на прогулку, либо устраивается в гостиной у камина с книгой, чаем и «вечной», никогда не выпиваемой до дна, рюмкой «тернового» бальзама из запасов, пополняемых за счёт посылок из имения.

Так было и сегодня, когда чтение очередного произведения многословного пикардийца[2] было прервано появлением дворецкого Капса с сообщением о визите полиции.

— Доброго вечера, доктор, — приведённый дворецким инспектор — одышливый, но весьма шустрый толстячок с роскошными бакенбардами и располагающей физиономией доброго дядюшки, решительно пересёк гостиную и, бросив шляпу-котелок и перчатки на стол, остановился в двух шагах от кресла, в котором сидел Дорвич, заставив того задрать голову, чтобы взглянуть в лицо возвышающегося над ним гостя. Надо признать, иного шанса заставить доктора смотреть на него снизу вверх у инспектора и не было. Ввиду наследия хафлингов, проявившегося в нём нехарактерно сильно для квартерона, ростом инспектор едва ли дотягивал до пяти стоп, тогда как хозяин дома превосходил его более чем на голову в самом прямом смысле этого выражения.

Впрочем, эта невежливость инспектора полиции не произвела на хозяина дома никакого впечатления. Доктор Дорвич вообще был снисходителен к чужим слабостям. А потому, в ответ он лишь покачал головой и, бросив короткий взгляд на заляпанные грязью ботинки и брюки гостя, указал ему на кресло напротив.

— Доброго вечера, инспектор Джейсс. Присаживайтесь поближе к огню, согрейтесь. Погода нынче премерзейшая, бегая целый день по улицам и простудиться недолго, уж поверьте врачу, — проговорил Дорвич и повернулся к дворецкому, скользнувшему к столу и явно нацелившемуся на шляпу и перчатки гостя, которые тот не соблаговолил отдать ему при входе. — Капс, подайте инспектору чаю с бальзамом.

— Благодарю вас, доктор, — благодарно кивнув, улыбнулся гость, с пыхтением устраиваясь в кресле. — На улице и в самом деле ж-жуть как холодно. А я целый день на ногах. То ограбление в Пампербэй, то налёт на почтовую станцию в Блэкхилл, потом массовая драка в Дортмутских доках… такое впечатление, что все преступники разом решили выйти сегодня на промысел!

— Очевидно не все, раз вам удалось выкроить время и навестить ипподром, а? — улыбнулся доктор.

— Даже не буду спрашивать, как вы догадались, — после небольшой паузы фыркнул инспектор.

— Скажем так, вам давно следовало бы избавиться от привычки прятать букмекерские квитанции в шляпу, инспектор, — Дорвич поднял со стола выпавшие из котелка гостя бумажки характерного голубоватого цвета. Джейсс сконфуженно вздохнул, и доктор решил сменить тему. — Итак, что вас привело в мой дом… сегодня?

— Совершенно странный случай, доктор! — всплеснув руками, инспектор с готовностью переключился на другую тему. — Вы же знаете, со всеми инициативами нашего Парламента, у Шоттского двора[3] вообще, и вашего покорного слуги в частности, изрядно прибавилось головной боли. Чего стоит один билль о свободном поселении в землях метрополии! Стоило Его Величеству утвердить этот драххов документ, как поток переселенцев из колоний буквально захлестнул наш старый добрый Тувор. И ладно бы сюда ехали законопослушные обыватели, так ведь нет! Им и в колониях живётся неплохо, а в мой город устремились совершеннейшие лишенцы! Бандиты, воры, попрошайки и мошенники всех мастей… верите ли, только вчера вечером мой помощник закончил подготовку отчёта для Королевской комиссии, где чёрным по белому написано о росте числа преступлений в Тувре и связи этой отвратительной тенденции с прибывающими в порт транспортами из колоний! А сегодня, лишь по результатам одной только массовой драки в Дортмутских доках, нами было задержано более пятидесяти субъектов, из которых тридцать восемь прибыли в Тувор из этих драхховых колоний! И это я ещё не считаю сбежавших с места происшествия!

— Понимаю ваше возмущение, инспектор, и, поверьте, всецело его разделяю, — невозмутимо выслушав собеседника, доктор Дорвич вклинился в его полную искреннего возмущения речь, как раз в тот момент, когда гость на миг прервался, чтобы отдышаться и сделать глоток чая. — Но от меня-то вам что нужно?

— Пф, — инспектор отставил в сторону чашку и, нервно расправив широкой ладонью пышные бакенбарды, шумно выдохнул. — Простите, доктор. Накипело, да… Собственно, я к вам пришёл как к известному знатоку, забывшему о колониях больше, чем когда-либо знал любой из наших кабинетных учёных.

— Вы мне льстите, инспектор, — едва заметно дёрнул краешком губ Дорвич.

— Если только самую капельку, гейс, — развёл руками его собеседник. — Видите ли, в результате этой драхховой стычки в доках пострадало несколько разумных. Мои люди, разумеется, доставили их в Госпиталь Святого Лукка, но там возникли некоторые сложности с составлением протоколов. Мы оказались не в состоянии опросить одного из пострадавших, поскольку этот синий бедолага не говорит ни на одном известном наречии! Да к драхху! Мы даже не смогли определить по его внешнему виду, к какой расе принадлежит это «чудо». Вот тут я и вспомнил о вас, доктор Дорвич. Вы же известный полиглот и знаток народов, населяющих восточные земли. Может быть, сумеете разговорить наш «подарок»?

— Сейчас? — Дорвич покосился на окно, за которым в полной темноте наступившей ночи шумел ливень и грохотал гром, и перевёл скептический взгляд на собеседника. А когда тот энергично кивнул, печально вздохнул.

[1] Гейс — здесь, вежливое обращение к мужчине, принятое в Закатной империи.

[2] Пикардиец — подданный Франконии, проживающий или происходящий родом из земель прибрежного герцогства Пикард.

[3] Шоттский двор — Туврский департамент полиции, бывший ранее Королевским полицейским управлением, но лишившийся этого статуса после перевода столицы Империи в Новые владения Короны.

Часть 1. О, этот дивный новый мир! Глава 1. Добрый вечер, господа

«Голубое ухо, голубое брюхо, голубой чубчик, как дела голубчик?»

М-да, ну, чубчика на этой лысой башке и в помине нет, как, собственно, и вообще какого-либо волосяного покрова на теле… за исключением ресниц. А вот в остальном…

Я отвернулся от зеркала и, потерев голубой лапищей голубой же лоб, со вздохом побрёл обратно к скрипучей узкой койке с тощим матрацем, на котором я и очнулся каких-то полчаса назад.

Поймав себя на мысли, что сижу на краю застеленной ветхим бельём кровати и задумчиво рассматриваю свои новые руки, продолжая мычать песенку из старого советского мультика, я тряхнул головой и попытался выругаться. Результат… «специфический». Внушительный частокол зубов, которым может похвастаться моё новое тело,