думаете сейчас, когда до отплытия остается совсем недолго?» — спросили его. «Что ж, буду честен, — ответил Элвис, тщательно подбирая слова. — Мне не терпится попасть в Германию, посмотреть страну, повидать многих людей. Но, с другой стороны, хочется поскорее вернуться домой. Ведь здесь все начиналось. Здесь все мои друзья, мои дела…» — «Не хотите ли вы сказать что–нибудь своим поклонникам?» — «Да, хочу. Я уезжаю, и какое–то время они не будут видеть меня, но я надеюсь, что люди не перестанут думать обо мне. И я буду с нетерпением ждать того дня, когда смогу вернуться и снова радовать их, как прежде». «Спасибо, Элвис, — говорит интервьюер за четверть часа до отплытия. — Я знаю, вы хотите поговорить с Полковником Паркером, вашим близким другом и импресарио. Желаем вам счастливого плавания, удачи и скорейшего возвращения».
Оркестр исполнил «All Shook Up», «Hound Dog» и «Don't Be Cruel». Корабль тем временем отошел от причала. Элвис стоял на палубе, раздавая товарищам автографы и фотографии, посылая воздушные поцелуи стоявшим на пирсе людям. На миг он замер, «повел плечом, щелкнул пальцами, подогнул колени. Поклонники завизжали от восторга, — писала нью–йоркская «Геральд трибюн». — Полковник Паркер просиял, прибывший из Вашингтона наблюдатель от министерства обороны смахнул слезу и вздохнул».
А Элвис помахал рукой. Потом еще раз — уже для фотографов. И снова. И снова.
