колокольчики цвели у обочин. Дорога по родной земле, без спешки и драк, была просто наслаждением. Я улыбался.
Я подъехал к моему двухэтажному дому, когда уже начало темнеть. Я не знал, спит ли Эми или уже проснулась (когда я уезжал, она спала, заснув, может быть, на неделю. Это иногда с ней бывало).
Она встретила меня, стоя в дверях и улыбаясь. Моя Эми.
— Привет, милый! — сказала она мне. — Я проснулась, а тебя не было. Я тебя ждала.
«Сие Всадник, — сказано в книге обо мне. — Он счастлив, ибо его всегда ждут дома. Числа же ему безразличны».
— Привет, любимая, — сказал я; — кажется, я нашёл, что поставить в ту терракотовую вазу у лестницы.
— Правда? Как хорошо! А я уж собиралась её убрать!
Я наконец слез на землю, и мы поцеловались.
— Посмотри, — сказал я, снимая чехол с футляра с цветком. — Правда, красиво?
— Ой, — сказала Эми своим бархатным голосом, — милый, это же наверное самый красивый цветок в мире!
— Угадала, — сказал я, беря её за руку. Я оглянулся. Конь уже ушёл на свой любимый луг за левым крылом дома, чтобы отдыхать и валяться по траве. — Потом посадим его в саду. А пока пускай постоит в доме. Только налей в вазу воды и зажги рядом свечу.
— Я тебя люблю! — сказала она, и мы вошли в дом. И прежде чем задвинуть дубовый засов на шершавой деревянной двери, сквозь прозрачный витраж я увидел, как первые звёзды на сиреневом небе, как и всегда, складываются в её имя.