грудью поют песнь предков:

ну и так далее, я должен пощадить ваши уши, вы ведь, надо полагать, христиане. А потом местный колдун зажигает свечу и безмолвно склоняется перед ночных светилом.

— А надгробные камни у них есть? — спросил Фидель.

— Целые тонны камней, — заверил его Майор.

— Отесанные?

— Конечно, — сказал Майор.

— А в какой форме?

— В форме камней, — отрезал Майор и спросил: — Когда же ужин?

— Э-э, — замялся Фидель, — может быть, подождем Лорана…

— Так позвоните ему, скажите, чтоб поторапливался, — воскликнул Майор.

— Э-э… да-да… — сказал Фидель. — Сейчас.

Он встал и вышел из гостиной: телефон был в кабинете отца. Майор, воспользовавшись его отсутствием, перепробовал все напитки, какие только были в баре. Когда вернулся Фидель, он уже снова сидел в кресле как ни в чем не бывало.

— Ну, что?

— Он задерживается, — объяснил Фидель. — К ним только что привезли женщину, у нее подбиты оба глаза и поврежден волосяной покров. Ее муж избил.

— А она что, сдачи дать не могла? — спросил Майор.

— Знаете, что она сказала Лорану? Говорит: «Не могла я при малыше… Это бы дурно повлияло…»

— До чего же порой добродетельны эти женщины из простонародья, — вздохнул Майор.

Он икнул и, ничуть не устыдившись, отнес икоту за счет своего глаза.

— Да, — сказал Фидель. — Она вела себя безупречно. Лоран говорит, что освободится через четверть часа.

— Что ж, тем лучше, — кивнул Майор. — Так вот в Гренландии…

X

Ноэми и ее подружка вышли из кинотеатра. Только что Манфред Карот принял смерть от руки безжалостных палачей, гораздо старше его. Глаза Ноэми были полны слез, к тому же вывихнутая нога все еще болела.

Сгущались сумерки. Шел мелкий дождик, и вокруг фонарей мерцали ореолы. Улица кишела автомобилями и тяжеловозами на мехтяге, которые предназначены для транспортировки продуктов питания.

XI

— …И надо заметить, — продолжал Майор, — что в полярном льду мертвецы не сохраняются свежими, а замораживаются и становятся твердыми, как мясо в холодильнике. Хотя в холодильнике оно замораживается без всякого льда. Попробуйте-ка объяснить это явление.

— Вы сказали, что эскимосы кладут на могилы глыбы льда, — прервал его Фидель. — А они не делают ледяных памятников?

— Нет, — заявил Майор. — По той простой причине, что могилы представляют собой не холмики, а углубления: вырезается кусок льда, клиента укладывают в образовавшуюся яму и заливают водой, но не до краев.

— Вот как? Почему же? — спросил Фидель.

— Это легко объяснить законами физики, — ответил Майор. — Воду получают, растопив вырезанный кусок льда, а ведь всем известно, что лед, когда тает, теряет в объеме.

— Но вода же потом замерзает, — не сдавался Фидель.

— Да, — сказал Майор, — но не забывайте о пингвинах.

— А! — протянул Фидель, не понимая.

— Им все время хочется пить, — пояснил Майор. — И не только им, — добавил он с присущей ему скромностью и посмотрел на свой стакан.

Фидель наполнил его, и Майор заговорил снова:

— Пьер, старина, позвони-ка Лорану, он, наверное, уже кончил.

Пьер скрылся за дверью кабинета, и оттуда послышался его голос: он настойчиво уговаривал собеседника.

— Он не может прийти, — сказал наконец Пьер.

— Все возится с этой женщиной? — рявкнул Майор и выругался.

— Нет, с ее мужем. У него сломаны два ребра, нос и шейка бедра.

— Хорошо еще, что присутствие ребенка ее сдерживало, — вздохнул Майор. Да, — он повернулся к Фиделю, — так вы завтра женитесь?

— Да, — подтвердил Фидель. — В мэрии…

— А как выглядит ваша невеста?

— Она красивая, — сказал Фидель. — Щеки у нее розовые, гладкие, как хорошо отполированный порфир, глаза — как две большие черные жемчужины, темно-рыжие волосы уложены венком вокруг головы, грудь — словно из белого мрамора, и у нее такой вид, будто она ограждена от всего мира изящной кованой решеточкой.

— Как образно! — воскликнул Майор; по спине у него пробежал приятный холодок.

XII

И, правда, Ноэми была очень красива, даже после того как ее сшиб грузовик. Она упала, голова ее стукнулась о мостовую, зубы щелкнули. Подружка закричала. Машина «скорой помощи» задержалась, и пришлось отнести Ноэми на носилках в ближайшую больницу — это оказалась Отель-Дье.

По коридору сновали медицинские сестры с ведрами, полными удаленных миндалин и аппендиксов, которые ассистенты хирургов выставляют за двери операционных. Две молоденькие сестры перебрасывались, как мячом, кислородной подушкой в красную и желтую полоску.

Ноэми все еще была хороша: те же яркие, красиво очерченные губы, те же густые темно-рыжие волосы и прямой носик, но глаза ее были закрыты.

XIII

— Ну, хватит, — заявил Майор, — скажите ему, пусть приходит немедленно, иначе я ухожу.

— Ладно, — ответил Фидель, — постараюсь уговорить его. Надоел он со своими больными.

— …Никак не могу, — сказал Лоран. — Только что привезли девушку, ее сбил грузовик.

— Приходи, — настаивал Фидель. — Пусть кто-нибудь еще ею займется.

— Послушай, — сказал Лоран. — Не хотелось бы… К тому же она очень красивая…

— Ну, знаешь, — рассердился Фидель. — Довольно. Ты выдаешь себя с головой. Постарайся, я тебя очень прошу.

— Ладно, — ответил Лоран, — но если этот осел Дюваль ее погубит, это будет на твоей совести.

— К столу! К столу! — закричал Майор.

XIV

И конечно, операция прошла благополучно, но только не для Ноэми. Она умерла, и, так как в морге не было свободных мест, ее родителям сразу позвонили и попросили забрать тело домой.

Ее завернули в простыню, чтобы избавить родных от тягостного зрелища, какое представляет пролом черепа, а волосы вынесли отдельно. Их пришлось отрезать — очень уж они были длинные.